Грозовой фронт

И только Доран окончательно остановил борьбу. Он отчётливо хлопнул в ладоши и развёл руки в стороны, отгораживая Служителя и Мейкдона с Алексом.

– Служитель Ариан, – зазвучал его низкий пробирающий голос, похожий на ворчание грома в вершинах гор. – Вы знаете, на что я способен, вы знаете, каково моё предназначение. Так поверьте, что никто в деревне не пострадает от колдовства и магии, покуда я нахожусь здесь и, – он вскинул голову и кивком указал на низкий каменный свод над головой, – слышу Его голос.

Слова Дорана показались Джейне магическим заклинанием, зачаровавшим старого Служителя и даже его сына, который поднялся, покачиваясь, и занял место подле притихшего отца.

Доран распахнул дверь и торжественно выпроводил всех в главный зал храма. Мир? Затишье перед грозой? Надолго ли? Страшная тайна не удержится среди стольких знающих… И это станет последней каплей. Джейна прерывисто, судорожно вздохнула.

Алекс неловко обнял её и потянул за собой, и только краем уха она услышала неясное бормотание за спиной, но упрямо сжала губы и пошла навстречу ожидавшим гостям. И потом наконец улыбнулась, почувствовав, как сильно Алекс стиснул её руку и провёл большим пальцем по внутренней стороне её ладони. Всё будет хорошо.

Сегодня у неё – свадьба! И плевать на старого Служителя и всех тех, кто назовёт Алекса проклятым колдуном. И пусть даже он в самом деле кем-то проклят. И пусть даже в самом деле его силы окажутся тьмой, как и её. Сегодня она хочет быть счастливой. И быть с ним. И быть его женой, разделить судьбу, разделить смысл жизни, жить, раствориться в стихии. Любить! Сегодня – и навсегда.

Схватив приготовленный бокал с крепким вином, она сделала глоток, повернулась к Алексу и поцеловала его по-настоящему, а не украдкой. И он ответил, выдохнув неслышно: «Люблю тебя», и его горячие пьянящие губы накрыли её, украли выдох, подчинили тёмной страсти, крепче тягучего церковного вина затуманили голову.

Ни о чём не думать! Просто жить! И всё закружилось в одном безумном буйстве жизненных сил, подхваченном толпой, что вскоре выплеснулась из храма на площадь. Закружились яркими пятнами цветы: ярко-оранжевые, как солнце, синие, как бесконечное море, светло-серые, как глаза Алекса… Всё слилось в общий гул, разнёсся по деревне ритмичный бой барабанов, звуки флейты, пение гитар и бубнов.

И весь Сагард праздновал вместе с ними: щедро угощая медовыми манго, спелыми бананами и жаренными на огне цыплятами. Тут же пекли на раскалённых камнях хлеб, и от ароматных запахов тоже шла кругом голова. На площади прямо под музыку развевались на сухом ветру длинные разноцветные ленты. Джейна оглянулась на Алекса, который чуть отстал, окружённый своими. Матросы были рядом, точно по слову Мейкдона опасались оставить капитана одного. Джейна же то и дело отвлекалась на знакомых и родных, уже не понимая, насторожённые и недоверчивые ли у них лица или никто не догадывался, что именно произошло в храме.

Неприятие между матросами и деревней будто позабылось – обряд объединил всех в одну семью. Хотя бы ненадолго. И Джейна не заметила, как начало темнеть. Словно кто-то украл световой день, утопил в суматохе и лившейся отовсюду музыке. «А может, всему виной – вино», – рассмеялась собственной мысли Джейна.

В плотной толпе стали ходить с бочонками и бурдюками и спаивать всех вокруг, а дед Леов затянул свою любимую песню, почти закричал гортанно, протяжно, будто камни перекатываются по ущелью. И все мужчины Сагарда присоединились нестройным и таким же гортанным хором: это была традиционная песнь тех, кто шёл с ночного приготовления вина в горах.

И после в хоровое пение вклинились матросы, затянув одну из самых приличных рабочих шанти. Джейна увидела Эрика у высокого барабана рядом с Изеном, который выстукивал ритм. Встряхнув в такт головой, Эрик прикрыл глаза. И потом, точно почуяв Джейну, резко повернулся к ней и улыбнулся привычно до ямочек на щеках – плевать, что шрамы чуть исказили черты лица.

– Привет, невеста.

– Уже жена.

– Никак не привыкну. – В его глазах промелькнуло что-то далёкое и знакомое одновременно. Он был пьян и держал в руках кружку. Джейна ещё никогда не видела его таким. Потерянным.

– Что с тобой, Эрик? – приблизилась она к нему, заглянула в лицо. – Это из-за шрамов?

– Да, – он тоже качнулся к ней ближе – лицо обдало запахом алкоголя. Эрик приложил её руку к своей, с которой уже сняли бинты. К той, на которой была татуировка Серых, изменённая ею самой до неузнаваемости. – Из-за шрамов… этих.

Пальцы Джейны коснулись грубых рубцов и его горячей загорелой кожи.

– И магии. Которой больше нет, – он пьяно ухмыльнулся. – Ничего нет, и меня больше нет. Остался ненужный матрос и калека.