Грозовой перевал

– Я буду очень добр к нему, не беспокойся, – сказал он, смеясь. – Но никому другому добрым быть не дам. Пусть вся его привязанность достанется лишь мне одному. А чтобы показать свою доброту, начну с завтрака. Джозеф, принеси парню поесть. Гэртон, чертов теленок, ступай работать! Кстати, Нелл, – добавил он, когда те двое ушли, – мой сын – будущий владелец вашего поместья и я не хочу, чтобы он умер до того, как ко мне перейдет право наследования. Кроме того, он мой, и я желаю торжествовать, когда мой потомок, законный владелец их поместий – мой сын будет за поденную плату нанимать их детей пахать землю своих же отцов. Это единственное, что заставляет меня терпеть щенка. Сам по себе он вызывает у меня презрение, а воспоминания, которые он рождает, – одну лишь ненависть. Но означенной причины вполне достаточно, так что ему ничего не грозит, и я окружу его такою же заботою, какою твой хозяин окружил свою дочь. Для него наверху приготовлена комната, и я обставил ее в лучшем вкусе. Учитель, что живет в двадцати милях отсюда, будет приходить сюда трижды в неделю и учить мальчишку всему, чему тот захочет выучиться. Гэртону я наказал его слушаться. Вообще, я все устроил так, чтобы сохранить в нем чувство превосходства, понимание, что он господин над теми, кто его окружает. Жаль, однако, что он не стоит таких усилий. Уж если и ждал бы я какого-нибудь блага от Всевышнего, то лишь одного – обрести в парне предмет своей гордости, но меня жестоко разочаровал этот бледный, никчемный плакса!

Пока Хитклиф говорил, в комнату вернулся Джозеф с миской молочной каши и поставил ее перед Линтоном, который, с отвращением взглянув на незамысловатую стряпню старика, заявил, что не может такое есть. Я видела, что старый слуга разделяет презрение своего хозяина к мальчику, хотя вынужден скрывать это чувство, поскольку Хитклиф дал ясно понять, что все, кто по положению ниже Линтона, должны относиться к нему со всею почтительностью.

– Не можете есть? – повторил он, заглянув Линтону в глаза и понизив голос до шепота из боязни, что его услышат. – Но мистер Гэртон ребенком ничего другого и не едал, а по мне, что было хорошо ему, то подойдет и вам.

– Не буду есть! – раздраженно огрызнулся Линтон. – Унесите!

Джозеф в негодовании схватил миску и принес нам.

– Чем плоха каша-то? – спросил он, сунув миску Хитклифу под нос.

– Плоха? – удивился Хитклиф.

– Да уж так, – ответил Джозеф. – Ваш нежный отпрыск говорит, что кушать не будет. Нечего тут и удивляться! Мать такая же была. Мы у ней все были слишком грязные, потому как хлеб сеяли, чтоб ее кормить.

– Не напоминай мне про его мать! – рассердился хозяин. – Принеси ему то, что он будет есть, вот и все. Что он обычно ест, Нелли?

Я предложила дать мальчику кипяченого молока или чаю, и ключнице тут же поручили приготовить питье. «Пожалуй, – думала я, – себялюбие отца сделает жизнь мальчика вполне сносной. Он видит его хрупкое сложение и понимает, что относиться к сыну следует бережно. Расскажу мистеру Эдгару, какой оборот приняли мысли Хитклифа, и успокою его». Оставаться дольше у меня повода не было. Пока Линтон отвлекся, робко пытаясь увернуться от дружелюбного приставания овчарки, я выскользнула из комнаты. Но его не так легко было обмануть. Лишь только я закрыла за собой дверь, как услышала крик. Мальчик отчаянно повторял одно и то же:

– Не бросай меня! Я тут не останусь! Я тут не останусь!

Засов поднялся и опустился. Линтон остался в доме. Оседлав Минни, я пустила лошадку рысцой. На этом и закончилась моя недолгая опека.

Глава 21

Трудно нам пришлось в тот день с Кэти. Она поднялась в радостном возбуждении, с нетерпением ожидая встречи с кузеном, но, узнав об его отъезде, так горько расплакалась и запричитала, что Эдгару самому пришлось ее успокаивать, убеждая, что мальчик скоро вернется. Впрочем, он добавил: «Если мне удастся его забрать», а на это надежды не было. Его обещание было слабым утешением, но время взяло свое, и, хотя иногда она все еще спрашивала у отца, когда вернется Линтон, до их следующей встречи черты братца успели настолько стереться из ее памяти, что она его не узнала.

Когда, бывая по делам в Гиммертоне, мне случалось встретить служанку из «Грозового перевала», я всегда спрашивала, как поживает молодой хозяин, ибо он вел почти такую же уединенную жизнь, как Кэтрин, и никто его никогда не видел. От служанки я узнала, что ребенок все так же слаб здоровьем и мучает домашних своими придирками. По ее словам, мистер Хитклиф, видать, все так же – а может, и еще сильнее – не любит сына, хотя старается этого не показывать. Ему неприятен даже звук его голоса, посему он даже не может долго находиться с ним в одной комнате. Меж собою они почти не говорят. Линтон учит уроки и проводит вечера в небольшой комнате, именуемой гостиной, а бывает, целыми днями не встает с постели, потому что его вечно мучает простуда и кашель или что-нибудь болит.