Грозовой перевал (Wuthering Heights)

It was a Testament, in lean type, and smelling dreadfully musty: a fly-leaf bore the inscription-'Catherine Earnshaw, her book,' and a date some quarter of a century back.	Это было евангелие с поблекшей печатью, сильно отдававшее плесенью. На титульном листе стояла надпись: "Из книг Кэтрин Эрншо" - и число, указывавшее на четверть века назад.
I shut it, and took up another and another, till I had examined all.	Я захлопнул ее и взял другую книгу и третью -пока не пересмотрел их все до единой.
Catherine's library was select, and its state of dilapidation proved it to have been well used, though not altogether for a legitimate purpose: scarcely one chapter had escaped, a pen-and-ink commentary-at least the appearance of one-covering every morsel of blank that the printer had left.	Библиотека Кэтрин была со вкусом подобрана, а состояние книг доказывало, что ими изрядно пользовались, хотя и не совсем по прямому назначению: едва ли хоть одна глава избежала чернильных и карандашных заметок (или того, что походило на заметки), покрывавших каждый пробел, оставленный наборщиком.
Some were detached sentences; other parts took the form of a regular diary, scrawled in an unformed, childish hand.	Иные представляли собою отрывочные замечания; другие принимали форму регулярного дневника, писанного неустановившимся детским почерком.
At the top of an extra page (quite a treasure, probably, when first lighted on) I was greatly amused to behold an excellent caricature of my friend Joseph,-rudely, yet powerfully sketched.	Сверху на одной из пустых страниц (показавшихся, верно, неоценимым сокровищем, когда на нее натолкнулись впервые) я не без удовольствия увидел превосходную карикатуру на моего друга Джозефа, набросанную бегло, но выразительно.
An immediate interest kindled within me for the unknown Catherine, and I began forthwith to decipher her faded hieroglyphics.	Во мне зажегся живой интерес к неведомой Кэтрин, и я тут же начал расшифровывать ее поблекшие иероглифы.
'An awful Sunday,' commenced the paragraph beneath. 'I wish my father were back again.	"Страшное воскресенье! - так начинался следующий параграф. - Как бы я хотела, чтобы снова был со мной отец.
Hindley is a detestable substitute-his conduct to Heathcliff is atrocious-H. and I are going to rebel-we took our initiatory step this evening.	Хиндли - плохая замена, он жесток с Хитклифом. Мы с Х. договорились взбунтоваться - и сегодня вечером сделаем решительный шаг.
'All day had been flooding with rain; we could not go to church, so Joseph must needs get up a congregation in the garret; and, while Hindley and his wife basked downstairs before a comfortable fire-doing anything but reading their Bibles, I'll answer for it-Heathcliff, myself, and the unhappy ploughboy were commanded to take our prayer-books, and mount: we were ranged in a row, on a sack of corn, groaning and shivering, and hoping that Joseph would shiver too, so that he might give us a short homily for his own sake.	Весь день лило, мы не могли пойти в церковь, так что Джозефу волей-неволей пришлось устроить молитвенное собрание на чердаке; и пока Хиндли с женой в свое удовольствие грелись внизу у огня - и делали при этом что угодно, только не читали Библию, могу в том поручиться, - нам с Хитклифом и несчастному мальчишке пахарю велено было взять молитвенники и лезть наверх; нас посадили рядком на мешке пшеницы, и мы вздыхали и мерзли, надеясь, что Джозеф тоже замерзнет и ради собственного блага прочтет нам не слишком длинную проповедь.
A vain idea!	Пустая надежда!
The service lasted precisely three hours; and yet my brother had the face to exclaim, when he saw us descending,	Чтение тянулось ровно три часа; и все-таки мой брат не постыдился воскликнуть, когда мы сошли вниз:
"What, done already?"	"Как, уже?!".