Группа

8. Девушка на краю тротуара

Когда они приехали сюда год назад, никто их не обыскивал, не копался в личных вещах и не требовал отчета о содержимом сумок и чемоданов. Андреа вообще приятно удивило, как все тут было уютно и мило устроено, в этом особняке. Демократично, без навязчивых «распорядков» и казарменной дисциплины. Все друг другу как будто немножечко улыбались… ну, не все, конечно, но участники-красавцы, доктор Голев и доктор Ларри – точно. Все друг к другу были заведомо расположены, легко переходили на «ты» и, казалось, уже с первого дня начинали чувствовать себя здесь по-домашнему, в безопасности. Андреа тогда тоже выдохнула. Но сигареты так и оставила храниться в упаковке «Регулс»; каждая сигарета – в узкой эргономичной гильзе-аппликаторе, замаскированная под тампон. Зажигалку она тоже надежно спрятала, прилепив пластырем под кроватью.

Очень скоро Андреа убедилась, что все ее ухищрения были не зря и что милая домашняя атмосфера этого места – не более чем кажимость. Пыль в глаза. Это выяснилось после первого же семинара-тренинга, где все они были пойманы на удочку откровенности, наговорили и наслушались о себе всякой дичайшей дичи, а потом неделю не могли смотреть друг на друга без отвращения.

Нет, конечно… возможно, все было не так… не совсем так… но сейчас Андреа не покидала уверенность, что именно так оно все и было. От тех недель осталось ощущение чего-то тяжкого и гнетущего. Какой-то боли. Андреа не чувствовала ее, этой боли, в первые два дня после пробуждения – все затмило счастье быть новой и привлекательной, красивой и молодой. Она порхала, как бабочка, в эти два дня. Оналетала.

Но потом вдруг боль – вернулась. Пришла к ней вместе с воспоминанием о том времени и о тех словах. Окликнула ее: эй, как там тебя? Пс-пс! Тетка неопределенно-унылого возраста, с блеклым обвисшим лицом, тихая алкоголичка-кошатница (а иногда и не очень тихая, но кому, кроме Мадленки и своры кошек, слушать твои вопли в огромном нелепом доме?). Ходячее недоразумение. Бесформенный вялый куль, набитый депрессией и целлюлитом. Стремная старая тетка. Стремная тетка. Стремная…

Все это, озвученное болью, не имело к ней теперь ни малейшего отношения. Но все же – отчего так остро засосало под ложечкой? Отчего вдруг сделалось настолько невыносимо?

И вот тут Андреа вспомнила о сигаретах. Вспомнила, зачем она их сохранила. Именно для такого случая.

Как и следовало ожидать, зажигалки под кроватью не оказалось. Зато сигареты, все девять, в целости и сохранности лежали в картонке «Регулс».

Первые две она выкурила еще вчера – на крыше Башни. Боясь быть обнаруженной, она спешила, давилась дымом, словно кусками пирога, и в итоге минут десять надрывалась от кашля, не скурив и половины первой сигареты. Окурок она затолкала обратно в аппликатор и спрятала в карман, с тем чтобы позже закопать в лесу. Когда кашель отпустил и голова перестала кружиться, Андреа сделала вторую попытку получить удовольствие от табакокурения. «Пошли они все! – сказала она себе. – Застукают так застукают!» Вольготно растянувшись в шезлонге, она прикурила еще одну сигарету и начала курить вдумчиво, осознанно, небольшими медленными затяжками.

Вторую сигарету ей удалось затолкать в себя целиком.

«Боже, какая все-таки гадость! – подумала она, закончив. – И зачем я раньше это делала?»

«Гадость-то гадость, – отозвался внутренний голос, – но признай, что теперь тебе значительно легче!»

Андреа хорошо знала этот голос. Это был Голос Мрачного Удовлетворения. Он говорил с ней всегда, когда… Впрочем, так: он говорил с ней всегда. Точка.

Сегодня Андреа снова ходила курить. Сказала Карен, что хочет прогуляться по лесу в одиночестве, поразмыслить о том о сем. Карен не возражала. Она вообще в последнее время стала какая-то рассеянная и не в меру задумчивая. Андреа подозревала, что это как-то связано с теми рисунками, что показал им вчера доктор Голев. Какой-то хаос набросков и зарисовок. Лично она, Андреа, ничего интересного там не увидела. Да она и не всматривалась особо, приняв рисунки за очередной голевский тест.

Третья и четвертая сигареты, выкуренные в сени еловой лапы, показались Андреа намного более вкусными, чем первая и вторая. Зажевав табачный запах пригоршней хвои, Андреа вылезла из-под лапы и отправилась на обед.

Обед был дурацкий. Не сами блюда – на них Андреа почти не обратила внимания, – а то, как он протекал. Явились на него только пятеро: она сама, доктор Ларри, Сван, Карен и Закария. Доктор Голев неважно себя чувствовал, как сообщил доктор Ларри. Про Натэллу Наильевну он ничего пояснять не стал, зато весьма красноречиво подкатил глаза и повел плечами, мол, вы же знаете нашу Натэллу Наильевну – наверное, опять не в духе.

– А где остальные? – спросила Андреа. – Где все?