Грушевая поляна

Оксана никогда не злилась. Не хмурилась и не обижалась. Часто она ничего не говорила и лишь улыбалась. Только однажды Лела увидела, как Оксана плачет. Лела была на улице: Марика одолжила ей велосипед и разрешила покататься по дороге. Лела доехала до конца улицы и уже собиралась возвращаться, как вдруг возле заброшенного, поросшего елями двора техникума легкой промышленности заметила всхлипывающую Оксану. Лела стала ее расспрашивать – кто тебя обидел, что с тобой, – но та в ответ лишь плакала и повторяла: «Негодяй, негодяй». Лела посадила товарку по интернату на багажник велосипеда. Оксана тут же позабыла все обиды, взгляд ее прояснился, слезы высохли, и она обвила Лелу руками. Леле пришлось потрудиться, чтобы заехать в гору на потяжелевшем велосипеде, но она все равно довезла Оксану до школы. А во дворе та, снова спокойная и улыбчивая, слезла с велосипеда и смешалась с интернатскими ребятами.

Однажды пропала и Оксана. Лела не помнит день и момент ее исчезновения. Не существовало никакой традиции или церемонии прощания с интернатом: собиравшиеся уйти не предупреждали остающихся о том, что вот-вот покинут эти стены. Воспитанники только тогда узнавали об уходе, когда кто-то переставал попадаться им на глаза. Так было и с Оксаной. Она исчезла, будто никогда не существовала. Пропали Оксанины платья, ее русые волосы, улыбка и прогулки с парнями на автомобилях.

Была еще Илона, непокорная и упрямая цыганка, которая ни с кем не церемонилась и заявила пришедшей в школу журналистке, что Вано ее трахал. Цицо не обратила внимания на слова Илоны, а та журналистка еще долго ходила в интернат, пыталась что-то выведать, снимала детей на камеру, чему Цицо абсолютно не противилась. Лела помнит, как Цицо рассказывала журналистке про Оксану, по чьей дорожке пошли еще несколько девочек из интерната: «Мы не запрещаем им выходить в город, но и не знаем, чем они там занимаются. Если им что-то дарят, разве же это проконтролируешь? Им хочется… Природа берет свое… Созрели, вот и интересуются… Оксана выходит иногда, а потом возвращается с конфетами и подарками».

Позже прошел слух, что Илона попрошайничала на вокзале и заодно торговала телом, а жила с родителями и цыганской родней где-то на Лоткина. Поговаривали потом, что родители Илоны повздорили, мать, чтобы спастись от мужа, спряталась вместе с маленьким сыном в шкафу, а отец вытащил пистолет и разрядил в шкаф всю обойму, и младший брат Илоны погиб. С тех пор об Илоне ничего не было слышно. После ухода из интерната она ни разу в него не заглядывала. Говорили, что после той истории она бежала вслед за отцом в Россию.

Жил здесь и Дато, чернявый, крепкий и совершенно безобидный подросток, которому Цицо почему-то покровительствовала. Парнишка очень переживал, если его называли дебилом. Дети об этом знали и именно поэтому обзывались. Дато часто смотрелся в зеркало и говорил себе: ну какой же я дебил, с чего они взяли? Даже Цицо разок спросил, и Цицо его успокоила: никакой ты не дебил, твои родители были хорошие люди, но попали в аварию и погибли, поэтому ты здесь оказался. Дато такое объяснение устроило, и он рассказал ребятам. Школу он окончить не успел: его отвезли в деревню разнорабочим. С тех пор Дато в интернате не появлялся.

Была еще Марина, коротко стриженная девочка с ямочкой на подбородке и большой грудью. Марина одевалась как мальчишка, отлично играла в футбол и вечно околачивалась во дворе, не выпуская мяча из рук. Ходила немного сгорбившись: тяжелая грудь изменила ее осанку и походку. Леле больше всего запомнилось, как Марина играла в футбол: несется по полю, легко ведет мяч, обходит одного противника, потом второго и беспрепятственно забивает гол. У футбольных ворот интерната не было сетки, поэтому ребята частенько спорили, засчитывать гол или нет. Марина все могла стерпеть, кроме несправедливого судейства: лицо у нее покрывалось потом, она хрипло кричала и ругалась. Жаль, Марсель не застал Марину, отличная была бы команда. Но Марина ушла из школы до появления Марселя.