Грушевая поляна

Двор Тариэла сторожит беспородная собака Бочка, рослая, лохматая, с крупной головой и лапами, с широкой пастью и раскосыми гноящимися глазами. Охранница из нее аховая: шляется по улицам, ластится к бездомным. Всех соседей знает. Детей из интерната каждого узнает. Никого не гоняет, дворовые коты ходят прямо перед ней, щекочут хвостами ей нос. Только один раз она нарычала на отца Иакова, ухватила его за полу рясы. Вот и вся злость Бочки. Тариэл тогда огрел Бочку палкой по бокам: что ж ты своего от чужака не отличаешь!

В три часа ночи дети вылезают из теплых постелей и идут к сторожке. Лела поднимается в спальню девочек, будит Стеллу, та тут же вскакивает, как солдат. Спит на ходу, но задание свое помнит, протирает глаза, мотает головой, одеваться ей не нужно, так прямо в одежде и легла, чтобы, проснувшись, немедленно приступить к выполнению своих обязанностей ради общего дела.

– Пошли? – спрашивает Лела шепотом, и Стелла немедленно кивает.

Из спальни они выходят на цыпочках и спускаются по лестнице.

В сторожке их дожидаются мальчики: Ираклий, Леван и Васка. Лела и Стелла заходят. Маленькой Стелле все доверяют. Она надежная, никого не выдаст. Даже если ее разозлить, она не наябедничает. В сторожке темно, свет нарочно не включают, чтобы не привлекать внимания.

Они бесшумно покидают двор интерната. Лунная ночь. Ребят сопровождают тени, точно лохматые черные существа. Те крадутся по краешку, словно хотят от них избавиться, но луна всюду следует за ночными путниками и обеспечивает каждого тенью-телохранителем. Жарко. Ветерок слегка колышет свесившиеся за забор ветви. Ребята останавливаются у калитки Тариэла. Лела залезает на деревянный забор, чмокает губами, подзывая собаку, и произносит еле слышно:

– Бочка!

Дурашливая Бочка тотчас семенит к забору, виляя хвостом. Лела спускается, просовывает руку и отпирает калитку, закрепленную сплетенной проволокой. Бочка выглядывает на улицу. Лела гладит ее по голове. Стелла берет Бочку за ошейник и оттаскивает в сторону.

– Иди сюда, Бочка, иди, – приговаривает Стелла, обвязывая ошейник веревкой, Ираклий ей помогает.

– Ну вот, называть ее Бочкой, а жену Тариэла Наргизой – где справедливость? – произносит Леван, и дети, не сдержавшись, фыркают от смеха. Стелла широко раскрывает рот и беззвучно, но от души смеется шутке, приподняв изогнутые брови.

– Отведи ее подальше. Только к дому Сулико не води, поднимут лай тамошние собаки, поняла? – говорит Лела.

– Знаю, знаю, – шепчет Стелла и вместе с Бочкой перебегает освещенную луной дорогу. Назад она не оглядывается, хорошенько держит собаку за ошейник. Она знает, за чем должна присмотреть, понимает задание и не боится. Стелла выходит на пустынную улицу и быстрым шагом направляется прочь от дома Тариэла. Она уже не в рейтузах, а в подаренной Нонной юбочке, розовой с оборочками. Вокруг никого нет, а то соседи подивились бы дружбе Стеллы и Бочки. Собака поскуливает от счастья: радуется ночной прогулке.

Лела заходит во двор Тариэла. Машет мальчишкам.

– Только не плюйте косточки на гараж, поняли? – шепчет Лела. Ребята кивают.

– Как только я свистну, все спускаемся, – командует Лела, заправляет майку в брюки, затягивает ремень. Пацаны поступают так же.

– Сначала собираем для Стеллы, да? – уточняет Ираклий и тянет майку вниз, проверяет на прочность.

– Если Стелла столько слопает, то помрет от поноса, – говорит Леван, и снова все фыркают.

Лела сверкает глазами:

– Рот закрой!

Все умолкают. Лела закрывает калитку изнутри. Глаза уже привыкли к темноте, и все успели оглядеться на чисто убранном и ладно устроенном дворе, в глубине которого стоит старый кирпичный дом со стеклянной входной дверью, закрытой изнутри занавеской.

– Лела, – Ираклий трогает ее за руку, – кажется, Гнацо не спит.

Лела присматривается к светящемуся в темноте окну.

– Этот всегда спит при свете, – говорит она и направляется к высокой крепкой черешне.

Первым Лела подсаживает на дерево самого младшего, Ираклия. Лела и Васка подставляют ладони, Ираклий встает на них, как на ступеньку, ловко карабкается по стволу и скрывается в темных ветвях. Потом Лела делает знак Левану, тот осторожно ставит ногу на ступеньку из ладоней, быстро лезет наверх, обнимая ствол, ползет все выше и наконец, как Ираклий, исчезает в темноте.

На земле остаются Лела и Васка.

– Так, теперь ты, как младший, – говорит Лела, и ей кажется, что Васка улыбается еще шире.

– Поднимайся ты, – отвечает Васка, нагибается и подставляет ей спину.

Замешкавшись на мгновение, Лела встает ему на спину и мигом взбирается по дереву. Прижимается щекой к коре, закрывает глаза и застывает. Она так обнимает дерево, будто оно живое и они с Лелой наконец встретились после долгой разлуки. Дерево не шелохнется, словно окаменело от неожиданности, засмущалось, и только ветер теребит его ветви. Оставшийся внизу в одиночестве Васка обхватывает ствол руками и ногами и постепенно тоже карабкается наверх. Потом одной рукой хватается за ветку, подтягивается и садится на ней, как тощая обезьяна.