Грушевая поляна

Тот выпускает локоть Лелы, возмущенно объясняет Мадонне, что Лела посмела ударить Ираклия, потом подскакивает к Цицо, устремляет на нее указательный палец и, судя по интонациям, в чем-то ее обвиняет. Лицо директрисы покрывается красными пятнами, она не сразу находит, что ответить, но потом ее терпение лопается, Цицо странно наклоняет голову, вздергивает подбородок и выкрикивает по-грузински:

– Я вам говорила, нет смысла куда-то увозить такого взрослого ослика, а вы мне не верили!

Дебора подходит к Ираклию, который сидит на корточках, уткнувшись лицом в колени.

– Irakli. – Она кладет руку ему на плечо и с трудом присаживается рядом.

Дебора делает знак Мадонне, она подходит к ним, наклоняется, поскольку присесть не может, и переводит:

– Она спрашивает, что с тобой. Не стесняйся, если тебя тошнит, ничего страшного. Сходи в туалет и закончи свои дела. Потом оклемаешься. Если хочешь, Лела пойдет с тобой, или выйдем на улицу. Пока еще у нас много времени, говорит…

Ираклий поднимает голову, смотрит заплаканными и покрасневшими глазами на Дебору и выкрикивает ей в лицо:

– Не хочу в Америку! Не хочу в Америку!

Мадонна отшатывается. У Деборы дрожит подбородок, она смотрит на Мадонну, дожидаясь, пока та переведет эти слова.

– What did he say? What did he say about America?

– Nothing! – отрезает Мадонна и каркающим голосом произносит, глядя на Ираклия сверху: – Пацан, не позорь меня перед этими людьми. Замолчи, встань и ступай за ними следом, больше ничего от тебя не требуется. Тебе всего-то надо зайти в самолет, а когда ты из него выйдешь, будешь уже совсем в другом месте. У тебя будет хорошая жизнь. Всего у тебя будет вдоволь. А насильно тебя никто никуда не повезет.

Ираклий вскакивает, достает из висящей на шее сумочки свой паспорт, бросает на пол, как джокера на карточный столик, и молча уходит.

– What did he say? He doesn’t want to come with us? – со слезами допытывается Дебора.

Темур помогает Деборе подняться.

– Успокойтесь, калбатоно Дебора, – говорит Темур, и Цицо кажется, что ее муж гладит американку по пухлой белой ладони.

Цицо чеканным солдатским шагом приближается к Деборе, берет под руку и отводит в сторону, сверкнув на мужа глазами.

– Мы все утрясем, Дебора, – по-грузински говорит ей Цицо, – не переживайте. Он еще ребенок, дурачок. Откуда он знает, что такое Америка.

Тут Цицо, отвернувшись от Деборы, чтобы та не увидела, выдвигает вперед нижнюю челюсть, скалит зубы и, снова сверкнув глазами, показывает мужу кулак. Темур, словно его застали за недостойным делом, втягивает голову в плечи и отходит в сторонку. На него накатывает кашель, и он долго откашливается, все так же прикрывая рот кулаком.

Ираклий бредет по аэропорту, не разбирая дороги.

Лела, Мадонна, Цицо и Дебора устремляются было за ним, но Джон их останавливает:

– Let me do it.

От сухого здешнего воздуха волосы у него на голове стоят дыбом. Джон твердой походкой нагоняет Ираклия:

– Irakli.

Он осторожно приближается к мальчику и берет его за рукав. Ираклий вырывается.

– Irakli… we can do it the way you want. If you don’t want to come with us, it’s OK, we won’t be angry. It’s up to you.

За Джоном сквозь толпу пассажиров торопливо пробирается Мадонна. Видно, что она уже без сил.

– Джон говорит, будет, как ты хочешь, – кричит Мадонна, стараясь до конца выполнить долг переводчицы. – Если ты не хочешь ехать, то ничего страшного. Они не рассердятся. Говорит, сделаем, как ты хочешь.

Джон разворачивает мальчика к себе. Перед Ираклием снова прежний Джон – с искренней улыбкой и мягким добрым лицом, разве что волосы стоят дыбом.

– Фак-ю-бастард! Ай-кил-ю! Ай-кил-ю! – кричит Ираклий и высвобождается из ослабевшей руки Джона.

Улыбка испаряется с лица Джона: он не понимает, действительно ли слышал эти слова или ему показалось. Тут к ним подбегают остальные, первым Темур, за ним Мадонна, Цицо и Дебора. Ираклий отходит в сторонку и останавливается, как перед сворой собак, решив, что спасаться бегством бессмысленно, нужно стоять до конца.

– Фак-ю-олд-бастард! Ай-кил-ю! Ай-кил-ю! Дон-тач-ми! – снова кричит Ираклий, и Леле тут же вспоминается, как он в летний дождливый день прыгал на пружинистой сетке в «кроватной».

Дебора падает в обморок. Темур успевает прийти на помощь и распластывается на полу: теперь снизу лежит Темур, а сверху пышная Дебора. При виде этого Цицо делается плохо с сердцем, и она готова сама брякнуться оземь. Бледный от испуга Джон подбегает к жене.

– Deborah, Deborah, – кричит он.

Шалва и Мадонна стараются поднять Дебору, лежащий под ней Темур дрыгает руками и ногами. Дебору сажают, какая-то пожилая женщина подбегает к ним с бутылкой воды, присаживается рядом с Деборой и своими натруженными руками массирует ей лоб и мочки уха.

– Она иностранка? – с кахетинским выговором спокойно интересуется старуха и поит открывшую глаза Дебору водой.

– Ой мамочки, сердце! – охает Мадонна. – Да, она иностранка. Боже, в чем я перед Тобой провинилась?!

– Утомилась, бедняжка. Выведите ее на улицу, пускай глотнет свежего воздуху, – советует старуха.