Грустное лицо комедии, или Наконец подведенные итоги

Если утром где-то заболело,
радуйся тому, что ты живой.
Значит, вялое потасканное тело
как-то реагирует порой.
Вот ты пробудился спозаранок,
организм твой ноет и свербит.
Не скорби о том, что ты подранок,
а проверь-ка лучше аппетит.
Если и со стулом все в порядке,
смело челюсть с полки доставай,
приступай к заутренней зарядке,
на ходу протезов не теряй.
И, сложив себя из всех кусочков,
наводи фасон и марафет,
нацепи и галстук, и носочки,
распуши свой тощий перманент.
Главное — под ветром не качаться,
чтобы не рассыпаться трухой…
А вообще, ты выглядишь красавцем,
на молодку бросил взгляд лихой.
Силы подкрепив свои кефиром,
ты готов сражаться с целым миром,
показать всем кузькину мамашу,
чтобы, елки-палки, знали наших.
Если ж нету спазмов спозаранок,
коль кефир не пьешь, не ешь баранок,
может, час неровен, тебя нет?
Коль пусты и душ, и рукомойник,
может, ты уже… того… покойник?
Сослуживцы вешают портрет!
Так привет вам, утренние боли,
вы — благая весть, что я — живой!
Что еще я порезвлюсь на воле
с этой вот молодкой озорной.
Раз продрал глаза… Всего ломает!
Чую, рвется жизненная нить!
А молодка позы принимает…
Дура! Надо в скорую звонить.

* * *

Среди моих друзей был один, который отличался от других экзотической для нашего круга профессией. В годы войны — пилот истребителя, совершивший немало боевых вылетов. В послевоенные годы — прославленный испытатель новых реактивных самолетов. Получил звание «Заслуженный летчик-испытатель». За военные подвиги и успешные испытания в небе удостоен высшей награды — звания «Герой Советского Союза». Защитил докторскую диссертацию и стал доктором технических наук. С 1960 года работал инструктором первых космонавтов Ю. Гагарина и Г. Титова. Консультант великого конструктора С.П. Королева по вопросам деятельности человека как пилота космического корабля. Но была у этой многогранной личности еще одна профессия, которой он владел так же блистательно, как и всеми своими авиационными специальностями. Он писал книги, художественно-документальные повести. Короче, полковник был еще и прекрасным писателем. Это Марк Галлай. Его повести «Через невидимые барьеры», «Испытано в небе», «Первый бой мы выиграли», «С человеком на борту» справедливо считаются жемчужинами нашей литературной документалистики. В книгах Галлая — история становления нашей авиации и космонавтики в лицах и событиях, талантливо рассказанная правдивым, неподкупным очевидцем и активным участником.

Автор гордится своими отважными коллегами-летчиками, умными и одаренными конструкторами, первопроходцами-космонавтами, умелыми инженерами и техниками. Но книги Марка Галлая, излучающие любовь к стране, к замечательным героям-авиаторам, почему-то встречали бешеное сопротивление цензоров всех мастей и рангов. Степень правды в новеллах Марка Лазаревича была тогда непривычна. Трудности не смягчались, противоречия не скрывались, не затушевывались трусость, перестраховка и лицемерие чиновников от авиации и вообще. Честно признавались жертвы, что не было принято ни тогда, ни сейчас. Но от этого ведь еще больше возвеличивалось личное и гражданское мужество людей, двигающих авиацию вперед. Однако слепая цензура этой истины не понимала. И лишь благодаря бесстрашию Александра Твардовского, редактора тогдашнего «Нового мира», повести Марка Галлая смогли пробиться к читателям, наряду с сочинениями Солженицына, Тендрякова, Бакланова, Дудинцева.

Кстати, о себе Галлай в своих произведениях рассказывал очень скупо, все больше о своих коллегах. Все похвалы, все восхищение доставались его друзьям. И в жизни Марк был скромен. Ходил он в обычном цивильном костюме, и внешностью, манерами напоминал скорее школьного учителя ботаники, нежели легендарного аса. У него было изумительное чувство юмора. И конечно, самоиронии. Вот как, к примеру, он писал о себе, когда был назначен «инструктором-методистом» к первым космонавтам: