Грустное лицо комедии, или Наконец подведенные итоги

Не знаю, какие усилия предпринимала Эмма, чтобы заставить их прочитать рукопись. Но в результате родилась замечательная книга «Прикосновение к идолам», одна из самых лучших в серии «Мой 20-й век». Эту серию, имеющую большой читательский успех, придумал «Вагриус». Кстати, расшифрую, что означает это слово — «Вагриус». Десять лет тому назад три молодых человека решили создать литературное издательство. Их фамилии — Васильев, Григорьев, Успенский. Вагриус. Так появилось это непонятное слово, которое сейчас знают миллионы читателей в нашей стране. Если бы то, что я сейчас пишу, не издавал названный «Вагриус», то я бы написал, что это самое лучшее издательство России. Правда, платит очень маленькие гонорары.

В книге моего друга — блистательные новеллы об Аркадии Райкине и Майе Плисецкой, Лиле Брик и Сергее Параджанове, Сергее Эйзенштейне и Поле Робсоне, о Дзиге Вертове и Эльзе Триоле, Романе Кармене и Фаине Раневской, Нине Берберовой и Александре Галиче, и еще о многих других.

Рассказывая о кумирах, Катанян остается в тени. Он не примазывается к славе идолов и не развенчивает их, не льстит, не славословит, не амикошонствует! Но и не унижает. Его писательская позиция настолько щепетильна и скромна, что, как это ни парадоксально, появляется ощущение: главный герой книги — не «идолы», к которым прикасался Катанян, а сам автор, добрый, деликатный, благородный и правдивый человек. Этот вывод рождается у читателя без каких бы то ни было авторских усилий.

В последние годы жизни к моему другу пришла подлинная писательская слава. Сколько благодарных откликов, добрых писем, проникновенных слов, восторженных рецензий выпало на его долю в девяносто седьмом и девяносто восьмом годах. «Прикосновение к идолам» оказалась самой раскупаемой книгой в серии «Мой 20-й век». Я невероятно рад, что Вася узнал триумф, так называемые «медные трубы». Он воспринял этот успех очень достойно. Но, конечно, был счастлив…

А я горд тем, что у меня нет этой книги Васи с надписью мне, его самому старому другу. Однако в нашей семье есть экземпляр «Прикосновения к идолам». На нем рукой автора написано:

«Дорогой Эмме — основоположнице, которая, прочитав мою рукопись и воскликнув: «Ее же надо немедленно печатать!» — тут же позвонила куда надо — В. Григорьеву. И вот вам результат — экземпляр № 1.

С благодарностью и любовью В. Катанян.

Все еще XX век

Июнь 1997».

Вот и все. Я благодарю судьбу, что она одарила меня таким другом. Рассказывая о Василии Катаняне, я хотел передать собственную любовь и нежность к нему и попытаться заставить читателя разделить со мной эти чувства…

После тяжелой истребительной болезни Вася умер 30 апреля 1999 года…

Боже! Как мне его не хватает…

P.S. Очень часто в последнее время передо мной встает почему-то одна и та же картина. Конец сороковых годов. Наш курс на станции метро «Бауманская». Мы все, веселые, немного выпившие, садимся в вагон поезда метро. Поздно, уже около часа ночи. Вася, у которого мы гуляли на вечеринке, пошел нас провожать. Поезд тронулся, и мы увидели, как на пустом перроне Вася принялся танцевать канкан. Он танцевал лихо, задирая свои длиннющие ноги выше головы. Его танцующая фигура удалялась и вскоре скрылась. Поезд вошел в тоннель…

Пятьдесят лет спустя…

Весной 2006 года я пришел к руководителю Первого канала Константину Эрнсту. Речь шла о покупке и показе на телевидении фильма «Андерсен. Жизнь без любви». Во время беседы я вдруг брякнул: «Вы знаете, в декабре этого года исполнится пятьдесят лет, как вышла моя картина “Карнавальная ночь”».

У меня, признаюсь, не было никакой конкретной цели, кроме одной: пусть на канале знают, может быть, что-нибудь предложат. Что именно, представления не имел. Константин Львович проглотил приманку.

— Это надо обязательно отметить! — сказал он незамедлительно.

Я согласился, но как отметить, не знал.

— Давайте мы вам построим павильон, какой у вас был в картине, — предложил Константин Львович, пока не очень понимая, что с этой декорацией можно сделать.

— Спасибо, — отозвался я. Я тоже не очень соображал, чем буду заниматься в этом павильоне. Единственное, что я оценил, — предложение было щедрое, широкое и от души.

— Буду думать, — пообещал я. Возвращаясь из «Останкино», я размышлял: что я буду делать в декорации «Карнавальной ночи» пятьдесят лет спустя? Люся Гурченко еще раз споет то, что пела в нашей первой комедии? Это все уже было. Песни, слава богу, до сих пор популярны, повторять их незачем. Через несколько дней, вернувшись мысленно к беседе с К.Л. Эрнстом, я вдруг подумал: «Вообще-то ситуация для Книги рекордов Гиннесса! Через 50 лет жив и трудоспособен постановщик ленты, то есть я; жива и замечательно работает, находится в расцвете своего таланта, по-прежнему дивно поет героиня ленты Людмила Гурченко; жив, плодотворно трудится, играет спектакли, в том числе и мюзиклы, уникальный, переваливший свое девяностолетие Владимир Зельдин, исполнивший в первой кинокартине роль клоуна».