Грустное лицо комедии, или Наконец подведенные итоги

Вася ходил с лейтенантшей на базар, носил за ней корзину с продуктами, утирал сопли двум офицерским ребятишкам, сажал их на горшок, подтирал попки и пересказывал им перед сном диснеевские сказки. Семья старлея полюбила и оценила солдата. С прекрасным отзывом о проведенном армейском учении Вася получил чин лейтенанта запаса, хотя до конца жизни он так и не знал, откуда из ружья вылетает пуля — со стороны приклада или со стороны дула…

Где-то году в 1947-м занятия по истории русского искусства проходили у нашего курса в Третьяковской галерее. А в то время Васин отец — известный литературовед, специалист по Маяковскому, автор многих книг о замечательном поэте, муж Лили Брик — справил себе новое зимнее пальто. Старую шубу Василий Абгарович подарил своему сыну Васе-маленькому. Кстати, у моего друга сохранились детские книги, подаренные ему Маяковским. Васе тогда было лет пять. На одной из книг поэт написал: «Маленькому Васе от большого Володи». Но вернемся к шубе с отцовского плеча. Пальто, конечно, оказалось сильно поношенное, но оно было изнутри подбито мехом енота. В прежние времена такие одеяния носили народные артисты уровня Собинова или Шаляпина. Короче, вид у шубы с изнанки был дорогущий, буржуазный. И каждый раз, когда кончалось занятие в Третьяковке и студенты-голодранцы заполняли раздевалку, гардеробщик в униформе пытался подать Васисуалию манто, надеясь получить за это чаевые. Но у Васи в кармане всегда был только один рубль, чтобы добраться на метро до своей «Вороньей слободки» на Разгуляе. Между хозяином шубы и гардеробщиком начиналась борьба. Ведь если Вася позволил бы себе вдеть руки в рукава шубы, любезно протянутой служителем вешалки, он вынужден был бы топать до дому пешком. Эта перспектива не улыбалась вечно недоедавшему студенту, и он изо всех сил вырывал шубу из рук гардеробщика. Тот в надежде выцыганить рубль не уступал. Они дергали пальто изо всех сил, каждый к себе. Дорогой, но почтенного возраста мех трещал и рвался. Иногда побеждал Вася, но иной раз гардеробщик оказывался сильнее, и тогда Вася, делая хорошую мину при плохой игре, изображал из себя барина. Получалось это у него артистично, а далее он брел до дому через всю Москву пехом.

Вася жил в Доброслободском переулке на Разгуляе напротив Московского инженерно-строительного института. В одноэтажном особняке обитало около десяти семей. Это была Коммуналка Коммуналковна Коммуналова. Надо заметить, что у каждой семьи был свой персональный деревянный круг для унитаза. И порой, когда одна соседка брела в уборную, а на руке у нее наперевес висел круг, она встречалась с другой соседкой, которая плелась из уборной с таким же кругом, болтавшимся на локте. «Воронью слободку» из «Золотого теленка» я представляю именно так. Вася жил там с мамой Галиной Дмитриевной.

О Васиной маме надо сказать особо. Она была энергичной, веселой, остроумнейшей женщиной, хотя жизнь на ее долю выпала тяжелая. В 1937 году ее оставил Васин отец, уйдя к Лиле Брик. Чем только не занималась Галина Дмитриевна, чтобы выжить, прокормить себя и сына! Она и выступала на концертах, где пела цыганские романсы, и работала машинисткой, и сдавала половину комнаты жильцам — у них были две смежные комнаты, одна из которых была перегорожена. Одно время квартирантом был молодой пианист по фамилии Рихтер. Я думаю, что Вася свой легкий характер унаследовал от мамы. Отношения между матерью и сыном были по форме приятельскими, а по содержанию они глубоко любили друг друга.

Студенческие вечеринки мы всегда устраивали у Катанянов. Во-первых, гостеприимный дом с очаровательной компанейской хозяйкой. Мы относились к Галине Дмитриевне как к старшей подруге, с кем можно было поделиться личными секретами, неудачами, успехами. Она была мудра, афористична в оценках и всегда очень доброжелательна. Хотя язычок у ней был острый.

Однажды на рассвете, часиков эдак в шесть, мы после веселого застолья покидали Васину квартиру. Провожавший нас хозяин, кстати сказать, довольно сильно наклюкавшийся, привязал к своему поясу веревку. Другой конец веревки был привязан к ручке таза. Вася объяснил нам, что если ему станет нехорошо, то таз у него тут же, под рукой. Мы гурьбой прошли большой коридор и высыпали на крыльцо. Вася помахал нам и заявил, что отправляется в уборную. На улице мы встретили Галину Дмитриевну, которая возвращалась домой из гостей. Мы поведали ей, что Вася с тазом на привязи ушел в туалет. Галина Дмитриевна проследовала в комнату, где стол был завален объедками и грязной посудой. Прошло минут десять. Вася не появился. Мама, обеспокоенная, направилась к уборной и дернула дверь. Было заперто изнутри.

— Ты долго еще будешь там сидеть? — спросила мама.

Из уборной ответа не последовало.

— Ты что, совсем с ума сошел? — поинтересовалась Галина Дмитриевна.

Вася не отвечал. Тогда мама начала барабанить в дверь и честить сына-пьяницу почем зря. В уборной царило молчание.

— Ну, я тебе покажу! — закричала мама.