Груз небесный

Толя-волгарь – мой друг по первой службе – говорил, что в Москве в незнакомых местах он чувствует себя рыбой, выброшенной на берег: открывает рот, таращит глаза, мечется из стороны в сторону. Я тоже чувствую себя беспомощно, заблудившись в московских лабиринтах, и тоже похож на рыбу, потому что ищу глазами прорубь, обозначенную рубиновой буквой «М». И только нырнув в нее снова, становлюсь человеком. Человеком, уверенным в себе, знающим, где он находится и куда ему двигаться дальше.

Мы шли по освещенной бледными фонарями улице. После полупьяной атмосферы кафе приятно холодил ноябрьский морозец и даже воздух центра столицы, перемешанный с выхлопными газами и табачными выдохами, не раздражал нос.

Но больше всего мне нравилось то, что не надо запоминать ориентиры, читать названия улиц и переулков, искать глазами желанную прорубь: хотя я и выступал в роли провожатого, по улице вели меня, вели и попутно, как гостя столицы, напихивали экскурсионной информацией.

Впрочем, такое со мной тоже бывало. Нина хорошо знала Москву и целый год была моим гидом. Причем, в отличие от экскурсоводов-профессионалов, она рассказывала о городе, где родилась и выросла, множество бытовых подробностей, не всегда возвышающих Москву и москвичей, но зато делающих столицу живым, а не образцовым городом.

После прогулки ехали на метро, а остаток пути «добирали» «Икарусом».

Когда мы вышли из автобуса, Лета взяла меня под руку. Это было разумно: впереди нас ждала встреча с хулиганами. Но хулиганы нам не встретились…

У огромной многоэтажной коробки остановились.

– У нас, как и везде, подъезд оборудовали шифр-замком, – сказала Лета, набирая код замка, – Москва готовится к Олимпиаде.

Зачем Олимпиаде шифр-замки, я не понял, но понимающе кивнул ей в ответ. Поднялись на четвертый этаж. У дверей квартиры Лета достала из сумочки ключ и торжественно протянула мне. Я вставил ключ в замочную скважину… и не смог повернуть его. Лета победно на меня посмотрела. «Что я говорила, – сквозило в ее взгляде, – а ты думал, что я тебя заманиваю… у меня в самом деле плохо открывается замок…»

Я еще раз попытался повернуть ключ – не получилось, тогда я изменил тактику: стал вынимать ключ, поворачивая его в разные стороны… Предположение мое оправдалось. Выступы ключа попали в пазы, и замок открылся.

Войдя в квартиру, я хотел объяснить хозяйке принцип открывания, но та потеряла к этому всякий интерес. Она попросила меня подождать минутку в прихожей и ушла в комнату. Было слышно, как она чем-то шуршит, что-то прячет в шкаф. Значит, гостей здесь не ждали.

Через минуту Лета появилась в прихожей и возмутилась:

– Ты чего стоишь? Раздевайся и будь как дома… проходи в комнату, а я сейчас на кухне похозяйничаю…

Она ушла на кухню, а я снял шинель, ботинки, прошел в комнату и плюхнулся в кресло.

Я попал в однокомнатную квартиру большого панельного дома. Планировка таких квартир одинакова и в Москве, и в провинции, или, как любят сейчас говорить, на периферии.

Отличаются они лишь вещевым наполнением.

В этой комнате стояли диван, маленький, почти журнальный, столик, два кресла, платяной шкаф, книжная полка на ножках, телевизор в углу. Над диваном висел ковер со сценой охоты на оленей, а на противоположной стене – металлическая чеканка, изображавшая царицу Тамару, опирающуюся на меч.

В комнату вошла Лета с подносом в руках. Она поставила на стол вазу с яблоками, бутылку «Тамянки» и два бокала.

– Будем кутить, – сказала она, – то есть продолжать кутить…

– Было бы предложено, – ответил я и плеснул «Тамянки» в бокалы.

– За встречу, – сказала Лета и залпом, по-мужски, выпила свой бокал. Я сделал то же самое, а потом мы стали жевать яблоки.

– Между прочим, – сказала она, – меня Леной зовут… Я усмехнулся. Вино ударило в голову, и меня тоже потянуло на откровенность: «А меня…» – сказал я.

– Блям, блям, – прервал меня непонятный звук.

Лицо моей собеседницы мгновенно изменилось, а я не совсем понял, что случилось. Звук повторился, а затем послышалось скрежетание ключа в скважине.

– Виталик, – выдохнула Лена, – ключ только у него…

Да… в такой ситуации я еще не был…

Лена сидела неподвижно, будто на нее напал столбняк. Было слышно, как открылась дверь и мужской голос спросил: «Ты дома? Почему не открываешь?» В дверном проеме появился парень в куртке и вязаной шапочке с кисточкой. Он был похож на гнома с бородой, какая была в моде у шестидесятников. Несколько секунд он смотрел на меня, стол, Лену, а затем скрылся в коридоре. Лена вскочила и бросилась за ним, и тут со стороны лестничной площадки раздался крик оскорбленного мужчины.

– А-а-а, – кричал он, – не позволю разврата в нашей квартире, а-а-а… помогите…

Чувство опасности заставило меня мигом оценить все. Ловушкой это не могло быть: больно уж натурально выглядело. Я, в конце концов, знаю жизнь и мог бы почувствовать это заранее. Да хозяин не стал бы орать на весь подъезд, где его слышали не в одном десятке квартир. Он сыграл бы роль оскорбленного мужа внутри, для меня… уж если собрался меня шантажировать…