Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет

Тбилисская семинария была тогда чуть ли не единственным учреждением, откуда грузинский студент мог без труда поступать в любой университет Российской империи, но атмосфера в 1880-е годы стала такой угнетающей, что многие студенты покидали ее с волчьим билетом. Для них почти единственная возможность получения высшего образования была в Польше: поступали чаще всего в Варшавский ветеринарный институт, где учились скорее социализму, чем медицине (хотя писатель, автор рассказов и повестей, Шио Арагвиспирели получил место ветеринара на тбилисской бойне). Грузины узнали, что плыть из Батуми в Триест и поступать в швейцарский или немецкий университет стоило меньше денег и хлопот.

Реакционная политика 1880-х годов привела к тому, что центры грузинской эмиграции приобрели большое значение. Уже в XVIII веке грузинские католики, как и армянские, находили, что оттоманские власти в Ахалцихе лучше относятся к новообращенным католикам, чем к православным. В 1846 году армянское братство миссии Санто-Лазаро в Венеции открыло грузинское отделение, и к 1880 году в константинопольском квартале Ферикёе начали работать школа и семинария, обучающие грузин латинскому и греческому языкам, так что они могли служить священниками в любой европейской стране. Открыть католическую семинарию в Ахалцихе после русского завоевания было немыслимо, но протестантский богословский факультет в Монтобане вблизи Тулузы оказал бескорыстное гостеприимство, пригласив трех монахов из Ферикёя открыть там новую семинарию. Монахи купили печатный станок и получили от сочувствовавшего француза оборудование для типографии: к 1881 году в Монтобане напечатали 25 школьных и семинарских учебников и составляли латино-грузинский словарь. В Ферикёе построили четырехэтажное здание, купили подсобное хозяйство; приняв сто с лишним учеников, Турецкая семинария стала институтом высшего образования наравне с Тбилисской семинарией[274].

Мракобесие Кирилла Яновского, попечителя Кавказского учебного округа, вызвало яростные статьи педагога Иакоба Гогебашвили, усилило деятельность Общества за распространение грамотности и, несмотря на строгую цензуру, оживило грузиноязычную печать. Русификация Абхазии особенно волновала грузинских патриотов: в 1900 году, кутаисский генерал-губернатор Федор Константинович Гершельман объявил, что население «некультурных, ненадежных» абхазов надо разбавлять русскими колонистами. Чиновники и русская печать вообще издевались над выступлениями обиженных народных меньшинств: после постановки пьесы Давита Эристави «Родина-мать», Московские ведомости бесили читателей высказываниями, что флаг надо бы продать цирку.

Тем не менее грузинская культура в 1880–1890-х годах продолжала расцветать. В 1884 году Александрэ Казбеги написал роман Элгуджу, ставший любимым чтением публики, так что типографщики забастовали, когда автор принес последнюю главу, в которой решил убить своего героя. Самый великий из грузинских поэтов, Важа Пшавела, создал из смеси хевсурского фолькора с греческими мифами, Библией, Шекспиром и романтизмом пять потрясающих героических поэм. Иванэ Мачабели блестяще перевел трагедии Шекспира и привил грузинам (у которых было достаточно своих собственных Макбетов, Лиров и Ричардов III) любовь к западной драматургии. Книга Элгуджа, вышедшая в журналах, была запрещена цензурой, хотя консервативный генерал Григол Орбелиани и признавал, что это первый по-настоящему популярный грузинский роман. В 1893 году сорокапятилетний Казбеги умер от сифилиса. Журнал Дроеба под редакцией Иванэ Мачабели, закрыли за радикализм, и в июне 1898 года Мачабели утром вышел из дома и навсегда исчез.

Когда в октябре 1885 года великий князь Михаил Николаевич приехал в Кутаиси, к нему подошел Димитри Кипиани — личность среди грузин, может быть, самая уважаемая. В 1832 году его сослали как заговорщика, в 1840–1850-е годы он стал главой воронцовской администрации, потом тбилисским городским главой и, наконец, предводителем кутаисского дворянства. Кипиани спросил великого князя, понимает ли его племянник, император Александр III, как много вреда он нанес Грузии, упразднив наместничество и назначив Дондукова-Корсакова, преследовавшего использование грузинского языка. Получив строгий выговор от кутаисского военного губернатора, Кипиани, однако, не прекратил протестов: он громко упрекнул Дондукова-Корсакова за печатание букварей на мингрельском языке русскими буквами и за подрыв престижа грузинского языка. Императора Александра III особенно раздражала критика от людей, не им самим назначенных: Кипиани повезло, что после выговора дело прекратили.