Гул (СИ)

Спустя немалое количество часов - а шёл наш герой медленно, разглядывая каждую, встречавшуюся ему деталь, и представляя себя на месте каждой из этих деталей - Геннадий, погруженный уже в пространство вечернего города, добрался, наконец, до определённого им своей целью, места. Гена стоял на пороге спуска в серо-зелёную пещеру метрополитена. В реалиях города NN, стоит обмолвиться, она представала явлением невероятным, по той лишь причине, что более выходов из города просто не существовало. Город NN по природе своей - вероятно, таковой была его истинная природа - не имел в виду наличествовать какими - либо спасительными выходами, тем более что, во многих смыслах, сам город и следовало бы оберегать от окружающей его действительности.

...Вполне себе может статься, что читатель будущего, по прочтении следующего сочинения, сочтёт образ прописанного неоднократно уже города пережитком минувшего безвозвратно прошлого, но это, поверьте - отнюдь не так. Город мой предстанет подобным обозначенному выше описанию и через сотню лет, по той лишь причине, что ветка метро, возвращающая отбывшие однажды со станции Тс - кой поезда не была отстроена совершенно, и сам проект строительства её был закрыт окончательно, с тем объяснением, что "Город никто не посещает, из города никто не уезжает, смысла продолжать строительство не наблюдаем". Покидать же город, имея подобную возможность - взять билет "в один конец", никто не желал, понимая, вероятно, всю бесплодность подобного замысла. Говоря открыто, ехать обитателям города было, в действительности, некуда, а все желания их, проблемы и амбиции укладывались аккурат в пределах черты родного им города. Не было, пожалуй, и прецедента, что бы кто - то из городских жителей, изображая картину своих мечтаний, замахнулся бы за поля обозначавшие окончание города. Впрочем, если кто-то и возжелал бы покинуть город, и тем более покинул бы его, то автор, скорее всего не смог бы разузнать о подобном происшествии, по той причине, что покинувший а) не смог бы (как сказано было выше) вернуться, б) не захотел бы возвращаться и в) ещё какая-нибудь ламцадрица - ца, для, понятное дело, уверенного чувства тройственности. Более того, жители города сожгли бы - в этом не может быть и сомнения - все мосты за сбежавшим своим земляком, в связи с чем, оные могли бы покидать город десятками, а то и сотнями, не числясь более в городской картотеке, или же в списке постоянных посетителей местной столовой. И спустя уже пару дней, могло бы статься, что никакого Геннадия Викторовича в городе никогда не существовало и вовсе существовать не могло, а сам он не более чем плод авторского воображения. Но ведь вы - дорогой мой читатель, даже обернись всё именно так, понимаете, что если не Геннадий Викторович, то всякого рода Викторы Геннадиевичи, или, скажем, разнообразные Иваны Васильевичи встретятся и сейчас на улицах городов F, или L(Ъ) - не в великом множестве, разумеется, но встретятся именно такими, каким и описан наш нынешний герой...

В самом деле, город NN представал чем-то на подобии одной из тех коробок, которые в жаркие летние дни заполняются, посредством дачных детей, изнывающих от зноя и скуки, различными кузнечиками, гусеницами и жирными изумрудными майскими жуками (вышедшими за рамки отведённого на их предполагаемое существование месяца). Вероятно, существовала какая-то, невообразимых размеров, невидимая притом совершенно, девочка Катя, подкладывающая извечно немного сорванной, с некошеного газона, травы, а порой - горсть каких-то семян, или даже ягод, не трогаемых обыкновенно, насекомыми ящика NN. С южной стороны город зарастал бортиком бесконечной эстакады, сквозь которую не смог бы переброситься, не повредив своё существо, ни один Геннадий - столь безжалостным был нескончаемый строй, несущихся по ней автомобилей. На востоке, как и полагает востоку, стелились бескрайние поля, где прежде работали ещё различного толка косцы, комбайнёры, и прочие служители хлеба, находящиеся сегодня в состоянии отслуживших. С запада же, город был подведён многослойной стеной соснового леса, посещаемого, напротив, и по сей день, местными охотниками за грибами, казавшимися в городе столь невероятными, что все их собирательские операции производились в жизнь только лишь поздней ночью. И всё-таки с северной стороны города кто-то, думается чрезвычайно добрый, проделал в стене монолитного, до обусловленного момента, ящика небольшую дыру, призванную стать, вероятно, первым шагом к воссоединению двух, различных во многом, миров. Право, вряд ли Геннадий Викторович помышлял чем-то подобным, желая лишь, несмотря ни на что оказаться в тот день в метро, и даже большего, как то - открыть себе новые просторы - он не хотел.