Гулящая

Загрохотали отодвигаемые стулья. Все благодарили Колесника. У некоторых уже заплетались языки, и они только трясли его руку, обнимали и целовали.

— Попрошу вас, господа, пока тут приберут, в другую комнату. Покурить.

Гостиная, такая же просторная, как и столовая, с мягкой мебелью, моментально заполнилась людьми. Гости набросились на папиросы, лежавшие в красивых коробках. Вскоре всех окутали облака дыма.

— Может, кто-нибудь хочет пулечку заложить или стаканчик пунша выпить? — спросил Колесник.

Со всех сторон раздались выкрики:

— В ералаш! Преферанс! Винт! Бакара!

Разбившись на маленькие группы, гости уселись играть в карты.

Лошаков собрался домой.

— Ваше превосходительство! А может быть, и вы в карты? — спросил Колесник.

— Вы же знаете, что я враг карт. Я чувствую усталость, — сказал Лошаков, затем попрощался и вышел из комнаты.

Колесник, провожавший его, просил:

— Ваше превосходительство. А может, вы отдохнете немного. Я для вас комнатку приготовил — там и муха не пролетит.

Лошаков постоял и, после некоторого раздумья, ответил:

— Нет.

— Ну, хоть посмотрите, ваше превосходительство! Одну минуточку.

И он повел захмелевшего Лошакова по коридору. В самом конце его Колесник ткнул ногой в дверь и ввел Лошакова в небольшую пышно убранную комнату. Окна ее выходили в садик. Широколистные клены и липы своими ветвями чуть не касались стекол. Тихий ветерок навевал прохладу. Колесник отдернул полог, разделявший комнату пополам. Оттуда выпорхнула нарядная Христя и хотела убежать.

— Стой! — крикнул Лошаков, схватив ее в объятия.

Колесник задернул полог и на цыпочках вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Надвигались сумерки. Розовый свет заката струился над землей. В комнате не сиделось. Всех тянуло в сад, на свежий воздух. Гости один за другим уходили. Остались только Проценко и Рубец. Втроем с Колесником они сидели в гостиной и выпивали. Проценко потягивал старое вино, Рубец смаковал душистый крепкий чай, а Колесник пил водку. Проценко сильно побледнел и, как безумный, озирался по сторонам. Он то заводил серьезный разговор, то внезапно начинал шутить. Рубец бессмысленно махал руками и качал головой. Колесник, красный как рак, опрокидывал рюмку за рюмкой за здоровье гостей, их жен и детей. Казалось, этому не будет конца-краю.

— Охо-хо! — улучив минуту, когда Колесник умолк, сказал Проценко. — Скоро собрание.

— Начихать на него! — крикнул Колесник. — Хотите, я вам зверька покажу?

— Какого?

— Заморского. Пойдемте.

Взяв под руку Проценко и Рубца, он потянул их за собой:

Не сама ж я иду,
А ведут меня…

Напевая, Колесник шел по коридору. Потом он открыл дверь и толкнул Проценко и Рубца в маленькую комнату. Солнечные лучи, проникнув сквозь густую листву за окном, чертили светлые узоры на полу и стенах. Злые глаза Лошакова и лукавые — Христи устремились на вошедших.

— Что вам здесь нужно? — крикнул Лошаков.

Проценко и Рубец как вкопанные стояли у порога.

Они уже хотели уйти, но двери были заперты.

— А что, видели? Открыть дверь? — спросил Колесник, и глаза его встретились с сердитым взглядом Лошакова. — Ох, простите, ваше превосходительство! Мы пришли проверить, хорошо ли вы отдыхаете. Это мои хорошие знакомые, можете не беспокоиться, — сказал Колесник, указывая на Рубца и Проценко, которые, как зайцы, шмыгнули в раскрытую дверь. — Простите, Бога ради! — закончил он, кланяясь, и вышел из комнаты…

— А что, видели зверя? — спросил Колесник.

— Ох, Константин Петрович! Греха ты не боишься, — укоризненно покачивая головой, сказал Рубец.

— Какой там грех, Антон Петрович.

— А это что за зверек с ним был? — спросил Проценко.

— Не узнали? Лисичка. Настоящая лисичка! Вот погодите, выпроводит она волка и сама придет сюда.

— А Лошаков этот бедовый, — удивляется Рубец, — каким смолоду был, таким и остался. Жена, дети… А ему хоть бы что.

— А ты, земляк, не каркай, как ворона. Наша хата с краю, ничего не слыхали, ничего не видали, — предостерегающе сказал Колесник.

— Да я не о том, — оправдывался Рубец. — А тебе, Костя, ада не миновать, хитер ты на выдумки.

— Надо же чем-нибудь горластому пану глотку заткнуть.

— Ой, и лихая у тебя головушка! Не миновать ей Сибири.

— И там люди живут, — сказал Колесник, махнув рукой. — Давай лучше выпьем! За здоровье наших молодых! Ура!

— Кто ж она такая? — допытывался Проценко.

— Вот нетерпеливый! Погоди, сам увидишь. Своими глазами узришь.

— О! Пан уже уехал! — крикнул он, увидя в окна отъезжавшего на извозчике Лошакова.

— А-а! Знает кошка, чье сало съела. Удираешь? Не уйдешь из моих рук! — сказал Колесник, погрозив кулаком. Потом отвернулся и крикнул: — Доченька!

— Что, папаша? — донесся издали тонкий девичий голосок.

— Иди сюда!

— Ну, что вам? — появившись на пороге, сказала красивая девушка в парадном платье.

— Видал, Антон, Христю, которая у тебя когда-то служила? Видал? — повернувшись к Проценко, спросил Колесник.

И тот и другой молча глядели на девушку. А она только всплеснула руками, крикнула «ой, маменька!» и быстро убежала.