Гулящая

- Надевай поверх ее! - крикнула Марина и, собрав сорочку, надела ее Христе через голову. Длинная сорочка, как мешок, упала до полу; вышитый подол ее волочился по земле. Марья и Марина рассмеялись.

- Вот если бы паныч зашел! - сказала Христя.

- Очень он нам нужен! Нарядимся пусть тогда поглядит,- ответила Марина, подбирая и завязывая в поясе сорочку.- Надевай скорее юбку! подгоняла она Христю. Они суетились, словно спешили бог весть куда... Вот и юбка плотно облегла круглый невысокий стан, врезавшись в бока красным поясочком.

- Теперь корсетку надевай,- держа в руках корсетку, торопит Марина. Христя надела и корсетку.

- Стой ровно!

Как портной на примерке обдергивает и оправляет платье, так оправляла Марина на Христе ее наряд. Вот уже все готово.

- Ну-ка, поглядись!- крикнула Марина! Марья поднесла зеркало.

- Погоди, еще не все!- И Марина поскорее сняла дукаты и монисто и надела их Христе на шею.

- Вот теперь другое дело! - сказала она, отступив. Лицо и глаза у нее горели, когда она любовалась Христею в этом наряде.

Он и в самом деле был Христе к лицу. Невысокая, кругленькая, она казалась не полевым цветком на длинном стебельке, как Марина, а пышной садовой маргариткой, за которой неусыпно глядели девичьи глаза, которую холили неутомимые девичьи руки, выпалывая сорную траву, поливая утром и вечером. Черноволосая головка с ясными глазами, черными бровями и вишневыми губками, словно точеная, сидела на лебединой шее, унизанной монистом и дукатами; личико алело, улыбалось; глаза блестели, искрились здоровьем и радостью. Белые вышитые рукава, словно подвязанные к плечам букеты цветов, выбивались из-под темной корсетки, а ситцевая юбка краснелась от множества цветочков, словно поляна посреди леса, вся усеянная гвоздикой.

- Видишь! видишь! видишь! - кричала Марина, шутливо похлопывая Христю по плечу.- А говорила - плохо. Да можно ли быть краше? В деревне никогда как следует не оденешься. Правда, Марья?

Марья стояла, смотрела, и глаза у нее разбегались.

- Вот видишь! Вот что значит - к лицу,- со вздохом проговорила она, словно ей вспомнились минувшие годы, которых уже не воротишь.

- Погляди, полюбуйся на себя! - тормошила Марина Христю. У Марьи заблестели глаза.

- Знаешь что, Христя? - тихо заговорила она.- Поди-ка ты к панычу.

- Боже сохрани! Чтобы выгнал?

- Нет, не выгонит. Поди нарочно, узнает ли,- говорит ей Марина.

- Знаешь, что сделай? - советует Марья.- Войди к нему и скажи: "Барин и барыня просили пожаловать к ним". Если спросит, какие, скажи: "Разве вы не знаете? Те, к которым ваши хозяева в гости пошли".

- Поди, Христя! Поди, голубушка! Поди, сестричка! - умоляет ее Марина.

Христя решилась. Сделала шаг, другой, обернулась и засмеялась.

- Только не смейся!

Христя сделала еще один шаг, утерлась, оглянулась и, нажав ручку, отворила дверь. Марья с Мариной стали у косяков.

- Здравствуйте! - поздоровалась Христя.

- Здравствуй,- ответил паныч, поднимая глаза от книжки. Он читал.

- Барин и барыня просили пожаловать к ним.

- Какие барин и барыня?

- О-о, разве вы не знаете? - улыбаясь, прощебетала Христя.

Марина прыснула; Марья ткнула ее кулаком в бок и, оттолкнув ее, просунула голову в дверь.

- Почем же я знаю? - говорит паныч.

- Там и ваши хозяева...- говорит Христя.

- Поздно уже,- ответил паныч, глядя на небольшие стенные часы.Кланяйся и поблагодари. Скажи - спать собрался.

- Ой Марья, ой, не могу! Ой, не выдержу! - зажимая рукой рот, шептала Марина. Она корчилась, захлебывалась, каталась со смеху.

- Так и сказать? - спрашивает Христя.

- Так и скажи.

- Прощайте.

- Будь здорова.

Не успела Христя выйти, как Марья и Марина залились неудержимым хохотом.

- Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Ой, не могу! О-о-о! - раздавался в кухне оглушительный хохот, врываясь в дверь паныча.

- Что там такое? - пробормотал он и, хмыкнув, направился в кухню.

Марина и Марья повалились от хохота на постель; не выдержала и Христя. Только теперь, паныч понял, что его обманули, и сам улыбнулся.

- Так вот он, этот посланец! - сказал паныч, кивнув головой на Христю.

Марина выбежала на середину кухни и, заливаясь смехом как сумасшедшая, хлопала в ладоши. Марья на постели каталась со смеху, хваталась за живот.

- Ну-ка, поди сюда! Поди сюда! посланец из чужих стран!- пошутил паныч, протягивая руку, чтобы схватить Христю.

Христя увернулась было, но сзади ее толкнула Марина, так что она чуть не сшиблась с панычом. Тот схватил ее за руку, ввел к себе в комнату и стал оглядывать.

- Ишь какая красавица! Ишь какая стала хорошая! - хвалил он, трепля ее по полной щеке своей маленькой белой рукой. От этой ласки кровь бросилась Христе в лицо, ударила в голову. В сердце ее загорелось какое-то сладкое и тревожное чувство,- так вспыхивает фитилек, если поднести к нему горящую спичку. Рука паныча греет, щекочет; краснея, словно алый цветочек, Христя склонила голову набок и прижала подбородком его руку к своей шее. Она услышала, как забилось у нее сердце, как от вздоха высоко поднялась полная огня грудь.

- Славная! - проговорил паныч таким ласковым голосом, что Христя даже голову подняла.