Гулящая

"Он это сказал или не он?.." Глаза их встретились. Сквозь синие стекла очков, как черные ягоды, глядели на нее блестящие зрачки, искорки трепетали в них; а у Христи глаза горели, сверкали... Дыхание в груди у нее захватило, кровь еще больше прилила к лицу, в ушах шумело. Христя отпрянула и выбежала в кухню.

- Что он говорил? - зашептали Марина с Марьей. Христя не могла говорить... так билось, стучало у нее сердце в груди.

- Нет, с вами каши не сваришь! - громко произнес паныч, захлопывая книжку.- Подите-ка лучше сюда да спойте песню. Кто умеет?

- Христя умеет! - крикнула Марина.

- Я не умею,- потупившись, тихо сказала Христя.

- Да ну, будет тебе! Как же не умеешь? - уговаривает Марина.- Умеет, умеет,- уверяет она паныча.

- Христя! Что же ты? Ах, какая ты застенчивая! Спой хоть одну; я послушаю. Я люблю простые песни.

- Да ведь я же не умею,- упиралась Христя.

- Давайте поведем ее! - крикнула Марина, и они вместе с Марьей схватили Христю под руки и потащили в комнату паныча.

Паныч взял стул, приставил к своему и посадил Христю рядом с собой. Христя только руками всплеснула и засмеялась... Она сидит рядом с панычом! На том месте, где не так давно сидела пани... Чудеса, чудеса! Марина и Марья склонились над ее стулом, посматривают то на паныча, то на нее, переглядываются, и Христя чувствует, что глаза у них смеются... Ей становится и душно и томно; горло сжимается, сердце замирает. Она вскочила бы и убежала, да он держит ее за руку - не пускает. В том месте, где его пальцы сжали руку, кровь стучит у нее, бьется жилка.

- Какую умеешь, Христя, скажи или спой. Я запишу.- С этими словами он взял перо, бумагу.

Воцарилось молчание. Паныч ждет. Христя молчит, вспоминает: какую бы? Мысли в голове у нее так перепутались, все песни так смешались, что она целиком не вспомнит ни одной. Если бы еще Марья с Мариной не стояли у нее над головой, а то она слышит их горячее дыхание и чувствует, с каким нетерпением они ждут.

- Да я не умею! - крикнула Христя и так покраснела, что слезы выступили на глазах.

- Ну, вот! Опять "не умею"!.. Ну, сделай милость,- просит паныч.

- Да ну же, Христя! - толкнула ее в бок Марина.

- Ох! как мне душно! - тяжело вздохнула Христя.

Снова молчание, снова все ждут.

- Ну что, хорошо? - крикнула Христя и засмеялась. За ней засмеялись и Марина с Марьей; паныч нахмурился.

- Так никто и не споет? - строго спросил он.

- Пускай сперва Марина... мне душно,- ответила Христя.

- Я петь не умею, я расскажу,- согласилась Марина.

Христя вскочила и выбежала в кухню. Марина уселась рядом с панычом, склонилась к нему, положила руку на спинку его стула, как будто собиралась обнять паныча.

- Какую же вам? Про Гриця знаете? - спросила она.

- Нет, не знаю.

Марина начала песню про Гриця. В комнате тихо стало, слышно, как муха пролетит, только голос Марины раздается в тишине да перо, записывая, бегает по бумаге, скрипит... Христя на цыпочках вошла в комнату и стала около Марьи. "Ведь вот рассказывает Марина,- думалось ей,- да так смело, так хорошо, а я вот - не могу. Мне стыдно... Отчего? Ах, какая я глупая!.." И Христя решилась, как только Марина доскажет, рассказать песню про девушку и вдовца. Она так любила эту песню!

Марина кончила.

- Пишите другую! скорей,- промолвила Христя.

- Садись! - говорит Марина, вскакивая со стула.

- Нет, сиди, сиди. Я отсюда.

И начала рассказывать. Сперва речь ее была тиха, слова с трудом срывались с губ; она краснела, останавливалась, припоминала... Но чем дальше, тем свободней лилась ее речь, память яснела, голос креп... Она смотрела, как он пишет: перо быстро бегало по бумаге, торопясь за ее словами; строчка за строчкой словно выплывали из-под пера, ровно ложились на бумагу...

Нейди, девка, за вдовца,

Будет тебе худо!

звенит на всю комнату ее молодой голос. Все глубоко вздыхают при этих словах, будто говорят: правда, правда! Видно, и панычу песня полюбилась: глаза у него горят, лицо неприметно подергивается.

- Все! - крикнула Христя, кончив песню.

- Ах, какая хорошая! - сказал паныч и положил перо.- Вот видишь, а говорила: не умею,- упрекнул он Христю.

- Да она их столько знает,- держа его за плечо, говорит Марина,- не сочтешь!

Паныч искоса поглядел на Марину; видно, не понравилось ему ее обхождение. А Марине что? Она не замечает его косого взгляда. Его свежее лицо, его тихий и ласковый голос так влекут к себе. Марина еще ниже склонилась к нему, ее плечо касается его плеча, ее рука лежит у него на спине. Вытянув обнаженную шею и не сводя с него глаз, она так и разливается... Ей так хочется поболтать! Она рассказывает, какие песни певала Христя в деревне и какие это все красивые песни!

- Вы только ее заставьте; она все расскажет.

- Ладно, ладно,- хмурясь, отвечает паныч.- В другой раз, сейчас я устал.

- Довольно! пойдем,- говорит Марина, собираясь уходить.

- Постойте,- говорит он и лезет в карман. Вынимает двугривенный и подает Христе.

- Зачем? - спрашивает та.

- На! - настаивает он.

- На что? - восклицает Христя.

- Да бери, глупая! Это за песню,- говорит Марья.

- Не хочу! - ответила, опечалившись, Христя и выбежала в кухню.