Гулливер у арийцев

пел повреждений при падении.

Старик, видимо, был разочарован результатами моих

объяснений, так как презрительно плюнул. Вслед за этим

он сказал:

— Ну, что ж, я попробую тебя спасти. В крайнем случае

придется тебя сделать бесплодным.

Я сначала не понял смысла этих слов, потом, однако,

вспомнил о применявшейся несколько столетий назад сте-

рилизации, являвшейся основой расовой политики, прово-

дившейся фашизмом. Эта перспектива меня мало обрадо-

11

вала, и я решил вырваться на свободу как можно скорее. Я,

правда, не представлял себе тогда, куда я попал и в чьих ру-

ках нахожусь.

Я решил, однако, воспользоваться словоохотливостью Зиг-

фрида и спросил его, кто такие арийцы, о которых он все вре-

мя говорит.

— Слушай, чужеземец, — торжественным тоном начал

старик: — Много веков тому назад наши предки правили

великой страной и хотели завоевать весь мир, потом, одна-

ко, победили низшие расы, и вождь арийцев посадил че-

тыреста лучших арийцев и столько же ариек на большую

лодку, которая, как говорят старики, сама двигалась по

воде. Они плыли сорок дней и сорок ночей, пока пристали

к берегу нашего великого острова, приготовленного для них

богами. Эта лодка была сожжена, и наши вожди завеща-

ли нам не строить больше лодок, чтобы никто не мог поки-

нуть остров и привезти сюда людей низшей расы. Наши

боги охраняют здесь наше племя, и мы выращиваем здесь

чистокровных арийцев, выполняя волю приведшего нас сю-

да вождя.

Я не выдержал и заметил Зигфриду, что он очень мало

похож на тот человеческий тип, который в прежнюю эпоху

назывался арийским. Я несомненно больше похож на арий-

ца, хотя в моих жилах утечет кровь самых разнообразных

рас и народов. Старик вместо ответа пробормотал какое-то

ругательство, смысл которого я так и не понял.

Я решил прекратить дальнейшие расспросы, видя, что

имею дело с непостижимо грубым человеком. Чувствуя силь-

ный голод, я попросил у моего тюремщика чего-либо поесть.

Тот сначала извлек из кармана своего халата две лепешки

грязного вида, но потом раздумал, и лепешки вновь верну-

лись в карман.

— Завтра состоится великое судилище, и оно решит твою

судьбу. Если тебе в полночь отрубят голову, то все, что ты

съешь, напрасно пропадет; если же ты останешься жив, то

сможешь нажраться сразу за два дня.

Меня удивило, что на острове Арии вопрос о предостав-

лении мне двух лепешек решается под углом зрения моей

12

дальнейшей судьбы; очевидно, здесь царит настоящий го-

лод. Убедившись в бесполезности дальнейших просьб, я по-

просил воды. На этот раз старик ничего мне не возразил,

но принес выдолбленную тыкву и приложил ее край к моим

губам. Я с отвращением выпил несколько глотков дурно

пахнувшей, отвратительного вкуса жидкости. Зигфрид, уви-

дев у меня на лице выражение брезгливости, злобно заши-

пел: «Ничего, привыкнешь, проклятый метис!»

Старик вышел, и я остался один. Наступила ночь, самая

тяжелая в моей жизни. Я — спортсмен и достаточно физи-

чески закаленный человек, но наручники и кандалы при-

чиняли невыносимую боль, еще больше ныли поясница и

шея; к этому присоединились дополнительные неприятно-

сти — по мне бегали какие-то небольшие серые животные,

которых я никогда в жизни не видел, по всему телу полза-

ли мелкие насекомые, очень больно кусавшие.

Лежа с закрытыми главами, я представлял себе, какие

страдания переносили много столетий назад революционе-

ры, и старался этим себя утешить. Затем я начал вспоми-

нать жизнь наиболее известных из них. Потом мои мысли

вновь вернулись к действительности, и я стал задавать себе

вопрос, где я нахожусь и каким образом осталось неизвест-

ным миру существование этого острова, населенного, по-

видимому, странными и непонятными людьми.

Наступило утро. Мне стало немного легче. Я с трудом ог-

ляделся и увидел, что нахожусь в пещере. Сквозь неболь-

шое отверстие в потолке, затянутое рыбьим пузырем, в пе-

щеру проникал тусклый свет. Я лежал на куче старых ли-

стьев, со стен стекали капли воды, воздух был настолько

сперт, что я с трудом дышал. С правой стороны я разгля-

дел выход из пещеры, но он, очевидно, делал поворот, так

как сквозь него не проникал цвет.

Неожиданно раздались шаги. Я увидел нескольких лю-

дей. Все они были одеты в серые халаты, на груди у них,

как у Зигфрида, висел знак свастики, на рукаве был нашит

череп, у пояса висел меч. Один из вошедших опирался на

топор странной формы. Я пересчитал моих гостей — их было

не то семь, не то восемь. Все это были люди в возрасте пя-

13

тидесяти лет и старше, со злобными и лукавыми лицами.

Наибольшее впечатление на меня произвел самый старый

из всех, опиравшийся на посох. У него были уродливые чер-

ты лица, оттопыренные уши, узкий, вытянутый лоб и про-

валившийся нос. Мне показалось, что это не то главный

жрец, не то их начальник, так как остальные оказывали

ему исключительные знаки внимания.

Человек с посохом подошел ко мне и стал ощупывать

грязными липкими руками мое лицо и череп. Потом эту же

операцию повторили и его спутники.

Зигфрид рассказал о том, что я просил у него пищу. Ста-

рики злобно захихикали. После этого пещера опустела.

Перед уходом один из гостей ударил меня по лицу ру-