Гулливер у арийцев

дировать, я сохраняю необходимую серьезность и наив-

ность.

— Так вот, господин Крюгер, Германию не спасут ни

Гитлер, ни Тельман; коммунисты-интернационалисты, —

они тоже ни к чему. Национал-социалисты уже обанкро-

тились. Германию спасет «черный фронт».

— Это Отто Штрассер? — невинно спрашиваю я.

— Не Отто Штрассер, а сильная организация, имеющая

своих людей везде в Германии: в штурмовых отрядах, во

фронте труда, — словом, везде.

Я изумлен и задаю бесконечно наивные вопросы, выпя-

чиваю глаза, удивленно восклицаю: «Ах, что вы!» Урбис

терпеливо мне все разъясняет.

Проходит еще три дня, и я приглашаю Урбиса погулять

по парку. Он сначала держится напряженно, оглядывает-

ся, прислушивается, но потом успокаивается.

Вечером я отправляюсь пешком на станцию и даю теле-

грамму в Варшаву: «Вышлите деньги чеком. Вольфганг».

9

тром во время завтрака не вижу Урбиса, то же повто-

ряется и за обедом. Спрашиваю у Мори, не заболел

Ó ли он.

— Нет, господин Урбис вполне здоров, только он на

несколько дней уехал. Странно, что на этот раз он никого

не оставил вместо себя.

Это сообщение действует на меня ошеломляюще. Сна-

чала мне приходит в голосу мысль, что этот человек с ту-

поватым лицом оказался хитрее, чем я думал: он раскусил

меня и улетучился. Нет, этого не может быть, я слишком

хорошо разбираюсь в людях и не мог так грубо просчита-

202

ться. Урбис вернется, он должен вернуться, или ты, Штеф-

фен, окажешься круглым дураком.

Я вспоминаю об отправленной телеграмме. Какого дья-

вола я торопился? Очевидно, после ее получения ко мне

кто-нибудь приедет, и окажется, что я все напутал.

Спешу вновь на телеграф и на этот раз иду пешком, что-

бы никого не посвящать в свою телеграфную переписку. Я

сообщаю в Варшаву: «Не высылайте денег. Вольфганг».

В течение двух дней я не нахожу себе места. Утром в сто-

ловой неожиданно вижу плотную фигуру Урбиса. Очевид-

но, этот дурак вернулся. Здороваюсь. У него утомленный

вид. Похоже на то, что он бурно провел эти дни.

Теперь нужно было бы опять отправить телеграмму в

Варшаву, но это не дело почти ежедневно бегать на стан-

цию. Из этих проклятых Штеховиц, вероятно, уходят всего

две-три телеграммы в день. Это рискованное дело, в буду-

щем такие телеграммы могут дорого обойтись.

Я решаю заменить телеграмму письмом; медленнее, но

вернее. Некуда спешить.

А вдруг Урбис вновь уедет? Спросить его нельзя, прихо-

дится положиться на слова Мори, что он редко уезжает.

В течение дня мыс Урбисом не успеваем побеседовать,

так как он не то занят, не то отсыпается.

После обеда я гуляю по парку, поджидая Франтишка,

чтобы дать ему для отправки письмо. Неожиданно к отелю

подъезжает большая закрытая машина мерседес № ІР-

48259, случайно вспоминаю, что это кильский номер. У ру-

ля сидит плотный человек, его лицо мне кажется смутно

знакомым. Он вылезает, открывает дверь, и из автомобиля

выходит прекрасно сложенная дама лет двадцати пяти. У

нее фигура спортсменки — кажется, мой тип.

Мужчина поворачивается ко мне лицом, — я вздрагиваю.

Это Пауль, с которым я познакомился в кабинете у Банге.

Оба проходят мимо меня. Пауль держит даму под руку и

бросает на меня равнодушный взгляд. Я ему подмигиваю,

он не реагирует. Удивительно, до чего у него невыразитель-

ное, фельдфебельское лицо.

203

Я осматриваю снаружи машину. Она, видимо, прошла не

более двух тысяч километров, мотор у нее мощный и дает

километров сто двадцать в час.

Как всегда, медленно я направляюсь по тропинке к зам-

ку. Вечером гуляю по парку, слышу за собой чьи-то мерные,

тяжелые шаги. Оборачиваюсь — Пауль.

— Ну, как дела?

— О каких делах вы говорите?

— Урбис здесь? Оболванил его?

— Да, мы почти друзья.

— Слушай, Крюгер, завтра утром я уеду, послезавтра же

вечером я должен встретить Урбиса в лесу, по возможнос-

ти в глухом месте.

— Зачем?

— Я с ним буду целоваться, — грубо отвечает человек с

лицом фельдфебеля. — Я привез с собой нашу бабу, она

тебе во многом поможет, баба первый сорт, можешь с ней

недурно провести время. Ее зовут Эдита Карлебах. Запом-

ни, что она учительница гимнастики. Меня зовут доктор

Франц Мюллер из Киля. Значит, где?

— Послезавтра к шести часам я попробую привести Ур-

биса на лужайку за замком, где ручей сворачивает вправо.

— Найду. Но, смотри, не подведи, я шуток не терплю.

— Лучше вы не подведите меня.

Пауль плюет и уходит, не отвечая мне.

У него лицо профессионального убийцы. Я этот немец-

кий тип хорошо знаю. Этот человек в любой момент хладно-

кровно свернет мне шею. Я чувствую себя неважно и возвра-

щаюсь в отель.

Утром направляюсь в столовую. Фрейлен Карлебах сидит

за столиком одна. Я прохожу мимо нее, задеваю ее стул и

прошу извинения. Она с хорошо деланным изумлением

восклицает:

— Ах, вы говорите по-немецки, как я рада, мне не будет

скучно. Мои жених уехал на два дня.

Я пересаживаюсь за ее столик, мы болтаем о всякой че-

пухе. Эдита Карлебах рассказывает о своей работе в качест-

ве учительницы гимнастики. Она действительно спортсмен-

204

ка. Урбис внимательно прислушивается к нашему разго-

вору, и, видимо, заинтересован Карлебах.

Эта женщина действительно может понравиться, не

столько лицо, сколько все остальное. Лицо ее портят ма-