Gundabad (СИ)

- Это опечалило меня, - спокойно ответила королева, взглянув на него искоса. Она редко позволяла себе разозлиться, слишком мягкой и умиротворенной была ее натура. – И я думаю, что-то не так с нашим народом, если он называет любовь предательством. Вы ставите ей в вину лишь то, что она не отвернулась от мужа после того, как он и его братья прошлись по нашей земле огнем и мечом. Не она привела их в Дориат, и нет сомнений, что она пыталась их отговорить, но вам этого было мало, вы упорно требовали от нее оставить мужа и детей ради королевства, которое было уже не спасти. Она любила Дориат не меньше, чем мы, meleth, но тебе проще было проклясть, чем попытаться понять.

Быть может, в ее словах и была доля правды, но Трандуил слишком хорошо помнил, как растекалась алая эльфийская кровь на полах в чертогах Менегрота. Как синдар погибали от мечей собственных братьев, охваченные ужасом и неверием. Как один из сыновей Феанора нанес ему удар, разрубивший доспех на правом плече, и лежать бы этому братоубийце мертвым на мраморном полу, если бы битва не разделила их прежде, чем Трандуил успел перехватить клинок в левую руку и снести его рыжую голову с плеч. И женщину, которая поставила верность мужчине выше верности своему народу, он не мог ни понять, ни назвать иначе, чем предательницей.

- А я ведь тоже говорила тогда, что последую за сыном Орофера, куда бы он не отправился, - добавила королева. – И говорю сейчас. Так что же, и я, по-твоему, предаю наш народ, любя одного из нас сильнее, чем всех остальных?

- Твоя доброта однажды тебя погубит, melethril, - ответил король. – Дай тебе волю, ты бы и Морготу простила его черные дела, не то, что сыновьям Феанора.

- Не возьмусь судить о Морготе, но наши братья из нолдор, ни гномий народ не вызывают у меня ненависти, - Эльмирэ перехватила меч и попыталась обезоружить мужа. Трандуил со скучающим видом удар отбил. – Я не держу на них зла, meleth. Чего не скажешь о тебе.

- К чему вообще весь этот разговор?

- К тому, что жена, которая не желает разделить с мужем не только радости, но и трудности, – это плохая жена.

- Пожалуй, - согласился король. – И все же даже плохая жена лучше, чем жена мертвая.

Королева рассмеялась, звонко и мелодично. Словно зазвенел посреди лесной поляны серебряный колокольчик.

- Ты не веришь в меня? – спросила Эльмирэ с обидой в голосе, но лукавый отблеск в серебристых глазах выдал ее истинные чувства. Злиться она толком и не умела.

- Напротив, я верю, что твое призвание не в этом. Меня тебе уж точно не победить.

- Пусть так, - не стала спорить королева. – Но неужто ты и в самом деле думаешь, meleth, что найдется хоть один орк, или человек, или гном, способный сравниться с тобой в мастерстве владения клинком? Я не из тех, кто любит войну, это верно, но когда рядом ты, битва меня не страшит.

- Тебя послушать, так я ее люблю, - ответил Трандуил, пресекая еще одну попытку лишить его оружия. Эльмирэ рассмеялась вновь.

- А не тебя ли привел ко мне отец, когда тебе минуло лишь семь весен, с пальцами, стертыми тетивой в кровь? Он в ужасе был от того, как жадно желает его сын овладеть воинским искусством, и вовсе не судьбы стража он хотел для тебя.

Король только плечами пожал в ответ. Что поделать, если лук и стрелы тогда увлекали его больше книг?

- И ведь, - королева опустила клинок и шагнула вперед, протягивая хрупкую руку к его лицу, чтобы поправить выбившуюся из косы белую прядь, - не столько уродство пугало тебя тогда – до шрамов тебе дела нет, – а мысль о том, что ты больше не сможешь владеть рукой. Ты и сейчас меняешься в лице каждый раз, когда она подводит тебя, хотя знаешь, что это лишь минутный приступ.

- Вовсе нет.

Эльмирэ опустила руку и склонила голову на бок. Безмолвное олицетворение упрека.

- Я вижу куда больше, чем ты полагаешь, meleth. Можешь скрывать это от своих советников, сколько хочешь, но от меня тебе ничего скрыть не удастся. Я знаю о твоих слабостях куда больше, чем тебе кажется. И по правде сказать, захоти я победить тебя в бою, это не составило бы труда.

- Неужели? – хмыкнул Трандуил. Королева приняла надменный вид – не веришь, мол? Так я докажу, – и снова вскинула клинок, поймав им солнечный луч. Бросила слепящий блик мужу в глаза, заставив отшатнуться и заморгать, и взмахнула мечом, обезоружив растерявшегося короля. А потом изящным движением сбила его с ног, опрокинув на спину, и уселась сверху, щекоча лезвием скимитара незащищенное горло. Сине-зеленая, морского оттенка, юбка разметалась по траве.

- Это бесчестный прием, - заявил Трандуил, слегка раздосадованный тем, что его так легко провели.

- Нечего пенять, коли сам научил, - ответила Эльмирэ и убрала клинок, беспечным жестом отбросив его в траву к уже лежащему там мужниному. Отношение, свойственное всем целителям с их нелюбовью к холодной острой стали. Воин никогда бы своего оружия так не бросил.

- Я? – удивился король. – Это когда же?

Королева задумалась и подперла подбородок рукой, уперев локоть ему в грудь. Притихшие от звона стали птицы стряхнули оцепенение и затянули свою песню вновь.