Гурджиев и Успенский

Дуализм эзотерического христианства и псевдохристинства стал центральным местом толкования Успенским “Царствия Небесного” в Евангелиях. С точки зрения Успенского, проповеди Иисуса были направлены как на охранение эзотеризма: “не давайте святыни псам”[391], так и на открытие тайн тем, кто их ищет: “ищите и найдете; стучите и отворят вам; ибо всякий просящий получает”[392]. Сравнение Иисусом Царствия Божия с зерном горчичного семени, “которое, когда сеется в землю, есть меньше всех семян на земле”[393], Успенский толковал как описание взаимоотношений между малым эзотерическим кругом и большим миром. Успенский приводит замечание Иисуса о том, что “малое” может быть более великим, чем “большое”.

Успенский исследует притчу о сеятеле и предполагает, что она понималась как “полное и точное описание проповеди эзотеризма и всех его возможных результатов”[394]. Он указывал на то, что эта притча относится к “эзотерическим идеям, к идеям Царствия Небесного”[395], которое, на его взгляд, может быть достигнуто только очень немногими и которое для огромного большинства неизвестно.

Еще одно доказательство своей концепции находит Успенский в различии, которое делает Иисус между его учениками и остальными людьми: “Вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано”[396]. Он указывал и на другие слова Иисуса, относящиеся к различию, которое, на его взгляд, описывает “психологический и, возможно, даже космический закон” и является частью внутреннего учения, учения “школы” и совершенно недоступно непосвященным[397]. Оно содержится в словах Иисуса: “Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет”[398].

Рассматривая христианство как практическое и элитарное учение, Успенский отказывается от двух идеей, обычно связываемых с христианством. Первая касается веры в то, что христианское учение не имеет отношения к земной жизни, что Христос не создает что-либо на земле и что идея христианства состоит в подготовке человека к вечной жизни, т. е. к жизни, лежащей за порогом смерти. Вторая идея – это то, что учение Христа слишком идеалистично для человеческого существа, будучи основанным на невоплотимых мечтах, которые никогда не могут реализоваться.

Успенский возражал против представления о Христе как о “непрактичном ‘поэте’ или ‘философе’”. Он настаивал на том, что христианство прежде всего имеет практический характер именно потому, что оно не для всех, “так как большинство не способно что-либо воспринять в христианском учении, кроме совершенно ложных идей, и Христу им нечего сказать”[399].

В следующей таблице резюмируются интерпретация Царствия Небесного христианской теологией, теософской литературой и Успенским:

Трактовка Успенским Царствия Небесного идентична второй составляющей, а именно теософской концепции Царствия Небесного. Первая составляющая теософской интерпретации, “освобождение от круга рождений через познание Бога”, имплицитно заложена в понятии Успенского о “знании этого круга”; однако Успенский подчеркивает именно “внутренний круг человечества”, или сообщество посвященных, представляющих эзотерическое христианство.

Шесть составляющих христианской теологической концепции Царствия Небесного также могут пониматься как имплицитно присутствующие в сжатой формуле Успенского. И в самом деле, “внутренний круг человечества” у Успенского может пониматься как “духовный порядок”, который сможет проявиться в “новом сообществе”, основанном на “новой этике” и предназначенном для раскрытия “внутренней духовной жизни”. Разрыв между внутренней и внешней жизнью и переход от мира позитивистской науки к миру мистики и тайны ведет, согласно Успенскому, к особому виду апокалиптического опыта, к исчезновению времени и реальности и к осознанию того, что “ничто не существует”[400], т. е. к ощущению иллюзорности профанического мира. И наконец, Успенский воспринимал себя самого как сознательного свидетеля исторического перехода от внешней к внутренней жизни. Феномен, который сопровождает этот важный процесс переоценки ценностей, он определяет как возникновение новой расы “людей высшего типа”.

Существенное различие между понятием Царствия Небесного у Успенского и тем, как оно представлено в традиционной христианской теологии, состоит в невозможности достижения Царствия Небесного громадным большинством людей: “ибо много званых, а мало избранных”[401]. Согласно Успенскому, это эзотерическое понимание часто отсутствовало в исторической христианской мысли, хотя оно было ясно очерчено в Новом Завете.