Гурджиев и Успенский

Впервые Успенский понял неизбежность разрыва с Гурджиевым летом 1917 года, и уже через год после этого первый разрыв между ними стал реальностью. Они оба еще жили в Ессентуках, но Успенский перебрался из дома, где жил Гурджиев, в отдельный дом. Иногда Успенский встречал Гурджиева в парке или на улице, иногда Гурджиев заходил к нему, но сам он старался “дом” не посещать. Целых семь лет (1917–1924) окажутся заполненными серией разрывов, после чего еще на одно семилетие (1924–1931) отношения разрыва станут перманентной фикцией, сложным и двусмысленным клубком, и только начиная с 1931 года (во всяком случае, по мнению Джеймса Вебба) и до самой их смерти Успенский и Гурджиев больше не встретились.

Однако убеждение Успенского, что, оставаясь с Гурджиевым, он “не должен идти в том же направлении, в каком шел прежде”, он распространял теперь не на себя одного – Успенский пришел к выводу, что “все члены нашей группы, за малыми исключениями, оказались в сходном положении”[442].

Между тем ситуация на Северном Кавказе резко ухудшилась. В Ессентуках свирепствовали эпидемии, каждую неделю город переходил из одних рук в другие, и каждая “власть” под предлогом расправы с “враждебными элементами” не упускала случая грабить и насиловать. Устраивались налеты на поезда, реквизировались вещи и ценности, молодые люди мобилизовывались в солдаты. Люди оказались полностью отрезанными от центра и не знали, что делается в мире.

Когда в Ессентуках установилось большевистское правление, Гурджиев, который давно уже раздумывал о наименовании для своей группы, звучащем вполне в большевистском духе – со словами “интернациональный” и “революционный”, – заявил властям, что он и его друзья являются “Интернациональным идеалистическим обществом”. Однако положение общины духовных практикантов оставалось крайне шатким.

В начале августа 1918 года Гурджиев и большинство обитателей “дома” уехали из Ессентуков. Первоначально он планировал доехать железной дорогой до Майкопа и оттуда добраться также поездом до побережья Черного моря в районе Туапсе. Но события распорядились по-своему: группа застряла в заброшенном хуторе под Майкопом. Совсем недавно в битве под Майкопом белая армия одержала временную победу над красными, и Гурджиев со спутниками неожиданно оказались в раю: изобилие (в сравнении с Ессентуками) продуктов, стабильная власть и даже купания в Белой речке. Однако Гурджиев был далек от беспечности, он постоянно создавал трудовые напряжения для участников своей группы и при первом же удобном случае покинул оазис. Нагруженная предметами первой необходимости и продовольствием группа двинулась в направлении гор, и это было более чем своевременно: через день после их отъезда Майкоп был захвачен красными. Это была последняя щель для беженцев, не воспользовавшись ею, Успенский и ряд других членов гурджиевской группы застряли бы на захваченной красными территории еще более чем на год.

Первые несколько дней путь Гурджиева и его спутников пролегал по густонаселенной местности, затем они подошли к горам и двинулись в направлении юго-запада, рассчитывая рано или поздно выйти к морю в районе Сочи. Здесь путь их стал действительно опасным и полным приключений. Навстречу им стали попадаться разрозненные банды белых, красных и других всевозможных оттенков. Чтобы избегать ежеминутных опасностей, Гурджиев должен был мобилизовывать все свои внимание и включенность, играть на психологических слабостях, “идейных убеждениях” и понятиях бандитов. Для членов группы каждый такой выход из западни был чудом. Однажды очередные бандиты “реквизировали” все имущество у группы, в которой была г-жа де Гартман. Не потеряв самообладания, она потребовала у них документ, удостоверяющий факт “реквизиции” и список того, что было у них отнято. Не меньшим испытанием был и сам горный переход с рюкзаками и ручной кладью для непривычных к такого рода путешествиям московских и петербургских интеллектуалов. Как-то по пути они встретили монаха со спутниками, скрывавшихся от большевиков в горной пещере. В другой раз посвятили время изучению долманов – каменных шатров, предположительно указывающих направление к древнему посвятительному центру.

Наконец после тяжелых испытаний группа спустилась к морю в районе Сочи вдали от поля боевых действий. Один из участников экспедиции заболел и оказался в больнице, многие, включая Томаса де Гартмана, сбили себе ноги. Спасение отпраздновали ужином в гостинице. Однако раскол группы был неизбежен. Раскол этот приблизил сам Гурджиев, заявивший, что у него кончились средства. В Сочи с Гурджиевым остались г-жа Островская, де Гартманы, д-р Стерневал с женой и еще один-два человека. Уехали инженер П. и Захаров. В середине января 1919 года Гурджиев и его уменьшенная группа через порт Поти добралась до Тифлиса. Впоследствии все участники перехода Майкоп – Сочи вспоминали его как “спасение евреев из Египта и переход через пустыню”.