Гуру

В тот день кто-то из компании по кризис-менеджменту прислал черновик ее заявления. «Большая часть того, что обо мне говорят онлайн, неправда, однако я всегда подчеркивала, как важно обеспечивать для женщин возможность рассказывать свои истории, не опасаясь возмездия. Я верю в женщин, но я также верю в правосудие и не полагаю, что это взаимоисключающие понятия. Я приняла решение на некоторое время отойти от дел в «Шакти», чтобы правосудие свершилось, и я буду рада вернуться к проектам, когда мое доброе имя будет восстановлено». Она закинула текст с извинениями из «Заметок» в «Инстаграм», «Фейсбук» и «Твиттер», сразу же удалив все приложения с телефона, и спряталась в своей квартире, опустив жалюзи и позволяя затхлому запаху еды навынос висеть в воздухе. Горничной она отправила сообщение, в котором попросила сделать недельный перерыв, поэтому в квартире витала вонь неопустошенного мусорного ведра и забитого измельчителя отходов. Телевизор оставался включенным, поскольку она боялась остаться наедине со своими мыслями в полной тишине. Она безучастно слушала, как молодые актрисульки в коротеньких платьицах и с сияющими ножками рассуждали, что новая роль – самый большой вызов их жизни. Она не заходила в социальные сети и не гуглила себя. Она не знала, что говорили о ней люди, и оттого ей становилось еще хуже, поскольку воображение с готовностью восполняло пробелы. Ей казалось, что она стоит на краю превысокого здания и смотрит вниз на землю. От страха кружилась голова, его сопровождал соблазн отпустить все. Она была слишком самонадеянной. Заявляла, что уже излечилась, убеждала всех, что уже ни за что и никогда не вернется к тому позабытому месту, где пышным цветом разрастались лишь дурные мысли. Много лет назад она публично осудила «Анонимных наркоманов», заявив, что все эти программы со ступенями слишком нравоучительные и созданы как раз для того, чтобы люди ощущали себя ничтожно маленькими. Теперь же она сознавала, какой глупостью было выбросить всю эту систему поддержки на свалку. Не менее безрассудным поступком, чем отказ от собственного арсенала снадобий: бокал вина и полтаблеточки диазепама в придачу к незнакомцу, который, задрав ей юбку, трахает ее в туалетной кабинке. Вот тебе и сиюминутное успокоение. Она заказала себе еды в Постмейтс, выстроила в ряд свои приобретения на кухонном столе – шоколадные «поцелуйчики» от «Херслейс», кисло-сладенькие мармеладки «Соур Патч Кидс», снеки с кремом «Твинкис» и ириски «Тутси ролс» – и уселась пировать. Не отпускало. Она остро нуждалась в тотальном уничтожении себя, которое могла организовать лишь извне. Только так она сможет окончательно забыться. Пускай отымеют ее тело, и потом ей уже будет все равно. Все лучше этого разъедающего изнутри чувства безысходности и мыслей, обгладывающих мозг, как плотная масса извивающихся личинок.

Сэм: Ты не можешь так поступить со мной.

Сэм: Ты нужна мне, Мышка.

Она перепробовала и другие методы связаться с Лизой, когда обнаружила, что та заблокировала ее номер. Она отправляла сообщения в «Фейсбуке», заказала ей на дом букет цветов и маффинов из местной пекарни. Наконец, она загуглила компанию Джоша и уговорила секретаршу дать ей поговорить с боссом.

– Ты совсем обнаглела, даже на работу мне позвонила, – буркнул он в трубку.

– Джош… – Сэм разрыдалась. Она так громко рыдала, что слова были еле слышны сквозь слезы. – Ты же знаешь, что я ничего такого не делала. Ты же знаешь меня. Правда же? – Ей было очень нужно, чтобы он сказал «да». Ей очень хотелось, чтобы кто-то, знавший ее с детства, вспомнил, что она была той славной девушкой, какой она себя помнила.

– Я… – Джош глубоко вздохнул. – Послушай. Я понимаю, что у тебя сейчас нелегкие времена, но давай будем откровенными: я не знаю, чему верить. И я не уверен, как, с твоей точки зрения, я могу тебе помочь. Лиза – моя…

– Попроси ее позвонить мне. Это наименьшее, что ты можешь сделать для меня, разве нет?

– Сэм. – Было слышно, что он на грани, и она была только рада этому. Почему это только она одна должна была пребывать в ужасе? Она же ничего плохого не сделала. – Не надо глупостей, хор…

– Мне нужно, чтобы Лиза со мной поговорила. Я абсолютно одна. У меня никого нет.

– Дурдом, – чертыхнулся он. – Я посмотрю, что я могу сделать, но ничего не обещаю.

– А что же…

– Послушай, – резко прервал ее Джош. – Здесь нам тоже приходится несладко, Сэм. Но что бы ни случилось… – Он перешел на едва слышный шепот: – Мой приоритет – Лиза и девочки. Понятно? – И он бросил трубку.

Сэм уставилась на телефон, повторяя машинально:

– Алло? Алло?

Вдруг из нее вырвался болезненный вопль. Будто бы в горло воткнули десятки ножей. Они не могли так поступить с ней. Лиза начала всю эту заварушку. Ей же нужно было положить всему этому конец. Хочет она того или нет, но Лиза напишет заявление с опровержением обвинений. Это был единственный путь обратно к спокойной жизни для Сэм.