Гуру и ученик

Само место было необычайно привлекательным — одинокий храм, говоривший лишь о том, что пребывает внутри, и лишь с теми, кто способен слышать этот внутренний голос; одинокий пейзаж, где ни единый звук (ни из соседней деревни, ни с той стороны реки Туринджал) не нарушал тишину; сама река, окаймлённая деревьями и никогда не пересыхавшая; внешнее одиночество, символизирующее и углубляющее внутреннее одиночество того, кто оставил эго позади и поместил в центр своего преображённого сознания лишь Присутствие — Присутствие Единого, Единственного, бесконечно Одинокого. Странник мечтал вернуться однажды в этот храм и поселиться в каком-нибудь из его тайных уголков, положившись на милосердие деревенских жителей в вопросах хлеба насущного.

На обратной дороге он поделился своей мечтой с другом, который, однако, заметил: «Люди будут постоянно беспокоить вас, то прося прасад, то желая получить вашу даршану. Что касается брахманов этой деревни, то они не особенно набожны — смотрите, в каком состоянии их храм! Через несколько дней им надоест кормить вас. Если же вы принесёте провизию с собой, то лишь вызовете к себе зависть местных разбойников — ведь так легко ограбить человека в уединённом месте!»

Кайласанадар чувствовал свою ответственность за этого иностранного садху, который остановился в его храме, и не хотел, чтобы тот попал в беду… Однако ему так и не удалось убедить Странника, и они решили обратиться за советом к гуру. Если Свамиджи даст добро, то все препятствия устранятся сами собой (это признал и сам священник). Но время ещё не пришло.

Весь следующий день Странник также провёл в гостях у деревни, у храма и, воистину, в гостях у Шивы, Господа Кайласа, милостиво принявшего путника в Своей Собственной обители и обеспечившего ему заботу Своих верных слуг.

***

Таким образом, Странник прожил три удивительных дня в этой деревне вместе со своими братьями-брахманами, как один из них и всё-таки отдельно, будучи посвящённым.

Разумеется, за свою жизнь он встречался со многими брахманами и на всех уровнях человеческих взаимоотношений — от деловых и социальных связей до глубокого дружеского и духовного контакта. Он много читал о них, однако жизнь вместе с ними стала для него настоящим откровением. Одно дело — встретить кого-то на улице или в офисе, где каждый постоянно носит маску, или даже принять в качестве гостя в своей обители, и совсем другое — побывать в его доме, в его семье, в его деревне. Это особенно верно для мест, сохранивших атмосферу и традиции старых времён, как в случае с аграхарамом.

Дома индиец сбрасывает маску, и вы видите реального человека, являющего своё подлинное лицо в каждой детали повседневной жизни, начиная от омовения и принятия пищи и заканчивая молитвами и посещением храма. Несомненно, существуют деградировавшие индусы, священники, считающие свои религиозные обязанности средством заработать себе на жизнь, лицемеры, прикрывающие религией своё бесчестие, суеверные и эгоцентричные люди, пытающиеся воспользоваться Богом. Но, слава Богу, в наших городах и деревнях по-прежнему много людей, чья гордость в отношении национального наследия сочетается с глубоким чувством ответственности перед Богом и людьми.

В любом случае эти дни, проведённые в аграха- раме, равно как и следующие две недели в ашраме Шри Джнянананды, подарили Страннику радость осознания того, что Божественные дары никогда не забираются назад. Как бы много ни было тех, кто по слабости или вследствие гордыни сходят с пути, предначертанного для их нации, по милости божьей всегда остаются те, кто твёрдо хранит свои обеты и внимает голосу Духа.

Об этих трёх днях, почти полностью проведённых в храме Кайласанадара, можно рассказать кое-что ещё (помимо паломничества в лесной храм и ежедневных омовений в реке). Жители деревни боролись друг с другом за право принести Страннику еду. Утром молоко ему приносили из трёх разных домов. В полдень люди спорили о том, кто приготовит ему обед, а вечером вновь молоко, фрукты и сладости доставлялись от нескольких семей. Люди приходили просто побыть с ним, иногда даже днём, но, как правило, после вечернего богослужения. Зная, что он не очень разговорчив, они задавали ему мало вопросов, наслаждаясь таким положением дел. Монаху нечего сказать о внешнем, что же касается духовных вопросов, то гораздо более эффективно он учит своей жизнью, сосредоточившись на внутреннем.