Гуру и ученик

Как-то после обеда в ашрам приехала группа из Тируваннамалая. В ходе беседы Джнянананда спрашивал о разных людях, особенно о тех, кто периодически заходил к нему. Помимо прочего, осведомился он и о некой англичанке, которая месяц назад навещала его в Ситтилингамадаме. Ему ответили, что она собирается в какое-то путешествие. По всей видимости, действительно дальнее: в её маршрут входили Филиппины, Япония, Ирак, Голландия, Канада и некоторые другие страны. Джнянананда призадумался, а когда понял, о чём идёт речь, негодующе воскликнул: «Как? В её возрасте? Что это за шутки? Ей уже за семьдесят! У неё нет семейных обязанностей! У неё есть всё необходимое для жизни! Она ни от кого не зависит и никому ничем не обязана. Она говорила, что едет в Тируваннамалай, чтобы медитировать и заботиться о своей душе. И вдруг она отправляется в кругосветное путешествие! Что она получит в результате? Разве можно так играть с мудростью или Богом? Если в ней есть хоть капля искренности и она действительно стремится к духовному прогрессу, она не должна ни на мгновение отлучаться от Аруначалы, ей следует отбросить всю её пустую болтовню и развлечения и полностью посвятить себя молчанию и созерцанию!»

Конечно же, к вечеру эти ремарки дошли до самой женщины. Её это просто взбесило: «Какое этот человек имеет право вмешиваться? Совершенно очевидно, что он в отличие от Бхагавана (Раманы) не джняни. Рамана ведь никогда не вмешивался в личную жизнь людей. Он никогда не осуждал и не проклинал других. Он был настоящим джняни\»

VIII. Единственный путь

Для Шри Джнянананды дхьяна, медитация, была главной и единственной духовной практикой, царским путём, самым эффективным способом осознания Присутствия в собственных глубинах. Тот, кто действительно хочет достичь его, должен пожертвовать всем ради молчаливого созерцания, в зависимости оттого, насколько он свободен от семейных или социальных обязанностей. Обеспечив самые базовые потребности тела в еде, гигиене и сне, своей единственной целью и занятием он должен сделать медитацию в глубине своего существа.

Когда Джнянананду вынуждали дать более подробные объяснения значения дхьяны, он отвечал короткими ритмичными стихами на тамильском, которые никогда не пытался воссоздать или дополнить впоследствии.

Погрузись в глубь себя Туда, где нет ничего,
И позаботься о том, чтобы туда ничто не вошло.
Проникни в себя,
Туда, где иссякли все мысли,
И позаботься о том, чтобы там не зародилась
ни одна новая!

Там, где нет ничего, —

Полнота!
Там, где нечего видеть, —
Видение Бытия!
Там, где ничто не рождается, —
Узри себя!
Такова дхьяна!

Однажды в Тапованам прибыл молодой тамил. Он проделал долгий путь и хотел найти комнату в городе, чтобы регулярно приходить и получать наставления гуру, а также медитировать под его руководством. Объяснив свою программу Свами, он добавил, что хотел бы, пользуясь возможностью, изучить санскрит. Джнянананда сразу же оборвал его:

«Не беспокойся о поиске комнаты или гостиницы. Ты можешь жить и питаться здесь. Ты можешь медитировать столько, сколько захочешь. Что же касается санскрита, послушай меня. Говорят, в мире существует более полутора тысяч языков. Ты начнёшь изучать санскрит, а потом захочешь перейти к маратхи и бенгали, выучить китайский и так далее. Твой родной язык — тамильский, не так ли? Должно быть, ты читал Тируккурал. Не содержат ли его стихи (Свамиджи цитирует) всё необходимое для духовной жизни? На тамильском написаны Теварам, Тирувасакам и множество других произведений, оставленных нам святыми ушедших дней. Даже сама веданта переведена на тамильский. Всё, что может привести тебя к истинному знанию, написано на твоём собственном языке. Зачем тратить время на изучение массы ненужных вещей, когда важно лишь одно? Если ты действительно хочешь достичь дхьяны, а не узнать что-то новое, необходимо действовать наоборот: всё, что ты узнал раньше, должно уйти и больше не возвращаться».

Как-то раз Странник задал вопрос о тапасе (аскезе): не важен ли он хотя бы в деле помощи подлинной дхьяне? «Возьмём, к примеру, вашу жизнь, — сказал он. — Ваше уединение, пост и всё остальное, что вы испытали в горах Кашмира и позже, во время странствий от одного города Индии к другому. Ведь жить в бедности и нестяжательстве, согласно традиции, — долг санньяси. Разве нет?»