Гусси. Защитница с огненной скрипкой

Вот такие мысли бродили у меня в голове, вытеснив все стремления, пока я отсчитывала четыреста шестьдесят семь шагов до столба, где полагалось благословить Книгу имён. Да, мои мысли уплыли далеко за облака, когда я сделала шаг номер четыреста шестьдесят шесть и оказалась в добрых пяти футах от Книги имён. Я застыла на месте. Я ведь не могла сделать лишние шаги. Это бы нарушило весь Ритуал, и мне пришлось бы шагать задом наперёд, чтобы всё начать сначала. Мало того что на это уйдёт прорва времени, я и выглядеть буду ужасно глупо на глазах у всех этих людей, которые спешат по своим делам, здороваются со мной, доверяют мне свою безопасность, а я даже не способна правильно выполнить Ритуал, который повторяю каждый день столько, сколько себя помню. Это лишь подогреет их страхи того, что я недостаточно хороша, чтобы быть Защитницей, и что дедушка Вдова непонятно о чём думал, оставив меня присматривать за посёлком.

Я не знала, что делать. Если даже я смогу добраться до столба в один большой прыжок – выглядеть это будет по-дурацки. Бартлеби Боннард уже ехидно ухмылялся, глядя на меня, и Мартина, чинившая замки в посёлке, робко махнула мне рукой. Нельзя давать им повод считать, что я не справилась!

Я посмотрела на Сверчка, а он посмотрел на меня. «Спасибо, что всегда понимаешь меня, дружище!» – подумала я.

Пожалуй, придётся что-то придумать на ходу.

Я накинула подол мантии на голову и воздела руки, как будто бросала вызов самому солнцу или взывала к Тому, Кто Слушает, внимательно отнестись к тем важным вещам, которые я сейчас скажу.

Я начала читать Таинство – древний наговор, призывающий саламандр; сама не знаю почему, просто это было первое, что пришло в голову – Высшей речью, языком Защитников древности. Мне вообще нравилась Высшая речь со всеми этими вычурными словесами и окончаниями. Они звучали мерно и внушительно сами по себе, даже если никто ничего не понимал. Втихомолку я радовалась, что дедушка Вдова далеко и этого не видит. Он бы ужас как рассердился на такой спектакль. Но зато все остальные принимали молитву за чистую монету. Кое-кто даже задержался, чтобы послушать, важно кивая и как бы желая сказать: «Видите, малышка Гусси не жалеет сил, чтобы защитить наш посёлок», пока им не надоедало и они не отправлялись восвояси. Под конец даже Бартлеби Боннард пожал плечами и поплёлся прочь.

Теперь главное – не упустить момент. Наверное, стоит выдать им мой прыжок как «новый символ веры». Точно, так я и скажу.

Главное – не приземлиться на задницу. Вряд ли тогда меня станут слушать.

Я затравленно оглянулась: не следит ли кто-то за мной, особенно из семейки Беннингсли, а потом присела и совершила самый длинный прыжок в своей жизни.

Я приземлилась в двух футах от Книги имён. Ладно, можно закончить Ритуал и отсюда.

«Не так уж плохо, – подумала я. – Даже очень неплохо».

И тут я увидела, что в слуховом окне на крыше особняка Беннингсли белеет лицо: как призрак, выглядывает из-за занавески. Это ещё кто такой и зачем его понесло на чердак?

Наши взгляды встретились на секунду, и я поняла, что это Чаппи Беннингсли глазеет на меня собственной персоной. И что-то в его взгляде дало мне понять, что он разгадал мою уловку, увидел, что это всё не более чем обман. Это был такой знающий взгляд, но и грустный тоже. Он задёрнул занавеску и скрылся. Зная, как мне всегда «везёт», я могла предположить, что он отправится прямиком к папаше и доложит, что я натворила, – а значит, об этом узнает и дедушка Вдова. Мне стало так стыдно, что даже сердце заныло: какая же я шарлатанка и никакая не Защитница!

Я скрипнула зубами, высоко подняла голову и заиграла «Гимн полуденному светилу». Но как бы я ни старалась, я понимала, что этого недостаточно. И пока не случилось чего похуже, надо мне поспешить за перьями кардинала.

Питомник, где мистер Майелла разводил кардиналов, был самым любопытным местом в посёлке – разве что после особняка Беннингсли. Сюда не пускали собак, и Сверчку пришлось остаться на улице, когда я одна вошла внутрь. Передняя поражала шикарной обстановкой и безупречной чистотой, тем более невероятной, раз мы жили в сердце пустыни. Толстый заморский ковёр на полу радовал глаз яркими красками. Его дивные узоры таили в себе магию дальних стран. К стене было подвешено увеличительное стекло, и рядом была устроена витрина с коллекцией миниатюрных, с ноготь, портретов женщин с причудливыми причёсками. Я не понимала, с какого перепугу кому-то могло войти в голову потеть над такой мелочью, но было интересно смотреть через увеличительное стекло на них, замечая множество мельчайших деталей, спрятанных художником в портретах. Мелкие белые звёздочки в зелёных глазах пышной блондинки, или тигриная мордочка в тёмных локонах другой дамы, или сверкающие сосульки на улыбающихся губах третьей. Они казались мне полными тайн, эти дамы из неведомых стран: как их портреты попали к мистеру Майелле и вообще кто был автором этих миниатюр?

Мистер Майелла небрежно звал их своими сёстрами.