Густая роща

«Она ни в чем не виновата, — Слава сел на землю и обнял колени, растирая их, — просто юная девушка, попавшая в странную беду. С такой сестрой — неудивительно. И почему я сбежал, оставив ее там? Смогут ли они спастись от волка?»

Поблизости громко каркнула ворона. Слава задрожал, как осиновый лист. Когда птица улетела вдаль, постепенно успокоился.

«Что же случилось с Таей? Вдруг она тоже попала в такую передрягу? Вдруг есть еще какие-то странные твари или другие волки?» — от этой мысли ему стало не по себе.

Слава сложил ладони и, выдыхая на них, подносил к носу, чтобы согреть лицо.

«Ну, сбежал. А дальше — что? Куда идти? Как найти Таю?» — он почувствовал отчаяние.

Еще никогда ему не было так страшно и одиноко. Даже когда в семь лет он потерялся в лесу, Слава все равно смог найти выход. С тех пор он ни разу не терялся, поскольку изучил множество книг по выживанию в дикой среде. Ему нравился лес, всегда нравился. Но сегодня впервые Слава ощутил себя в нем чужаком. Тем, кого могут разорвать на куски лишь за то, что он свернул не туда. И эта угроза ему не нравилась.

Что-то коснулось его ноги. Вздрогнув, Слава подскочил и отошел вглубь пещеры. Он увидел клубок ниток, подкатывающийся к нему.

— А ты еще кто? — тихо спросил Слава. — Тоже какой-то монстр?

Клубок подпрыгнул, угодив ему в руки. Слава хотел избавиться от него, но передумал, когда случайно заметил шлейф из толстой красной нити, идущий через лес.

— Как в сказке, что ли? — спросил он у клубка. — Поможешь мне найти дорогу?

Вместо ответа клубок выпрыгнул из его рук и быстро покатился в чащу леса. Решив, что промедление точно ничего хорошего ему не даст, Слава побежал за клубком.

* * *

— Проголодался, малыш? — спросил Леший Буяна, дав коню крупное спелое яблоко.

Буян с удовольствием съел его и благодарно заржал.

— Бросили тебя здесь одного, но не волнуйся. Я буду рядом, — Леший потрепал коня за ухом и погладил по вытянутой морде.

Зверей, птиц и насекомых Леший любил больше, чем людей. Исключением были его жена и сын, но последний иногда доводил его до белого каления. Переходный возраст Домового из-за проклятия слишком затянулся и это стало для Лешего мукой. Они все должны были состариться и умереть, но проклятие решило иначе. И самым обидным для Лешего было то, что из-за глупости его братьев пострадала его семья. Кикимора и Домовой никогда плохого другим не делали, но кара постигла и их. И за это Леший клялся себе, что ничего не будет делать для братьев. Но время шло, а проклятие с каждым годом становилось все сильнее. И теперь гордость отходила на второй план, когда Леший думал о спасении жены и сына.

В сердце болезненно кольнуло. Леший завалился на бок, но его подхватил Буян, вовремя подставивший морду. Он тревожно заржал.

— Ничего-ничего, сейчас пройдет… — дрожащим голосом сказал Леший, но укол повторился.

Затем еще один и еще. Они атаковали его болезненными комариками. В глазах стало темнеть, дыхание прерывалось.

— Домовой, — выдохнул Леший, цепляясь за гриву Буяна. — Домовой!

То же почувствовала Кикимора. Ее сознание спуталось, сердце схватило огромной рукой и сжало. Она чувствовала боль всего Залесья, что скорбело о потере младшего хранителя леса.

«Домовой! Ты слышишь меня? — воззвала Кикимора, превозмогая боль и вновь соединяясь с Великим Дубом. — Пожалуйста, ответь хоть что-то!»

Но ответа не было. Как не было и его сердцебиения, что Кикимора слышала каждую секунду, находясь в Лукоморье. Не было слышно звонкого голоса и смеха. Осталась лишь пустота.

«Драгоценный супруг, — обратилась Кикимора к Лешему, — неужели проклятие добралось до нашего мальчика?»

«Не думаю, — ответил он, — с ним приключилось что-то другое. Что-то темное. И я не могу почувствовать, что теперь с его душой».

Кикимора вспомнила крик сына о помощи. Она заглянула туда, откуда он звал, и увидела поле, покрытое туманом.

«О, нет, — прошептала она, — наш сын угодил в ловушку. Он где-то на поляне пропавших детей!»

Леший нахмурился так, что под густыми седыми бровями не стало видно его глаз. Опираясь на Буяна, он думал, что должен поступить как отец. Сердце говорило ему немедленно покинуть Густую рощу, а разум велел оставаться на месте. Он понимал, что этот выбор станет судьбоносным как для него, так и для Залесья. О каждом своем решении Леший будет жалеть. От осознания этого сердце его разрывалось пополам.

«Нам придется надеяться на чудо, — сказал он после длительного молчания, — наш мальчик, где бы он ни был, сможет вернуться».

«Ты хочешь оставить его одного?! — голос Кикиморы взметнулся от волнения. — Любимый супруг, как ты можешь выбирать между Густой рощей и нашим сыном?»

«Ты же понимаешь, что я готов на все, ради Домового. И я делаю это для того, чтобы чудо могло случиться. Если я оставлю Густую рощу, то мы уже не сможем никого спасти, даже нашего мальчика».

По щекам Кикиморы покатились слезы. Она прижала руку к груди, что горела болезненным огнем, и закрыла глаза.

«Если Домовой умрет, я тоже умру», — прошептала она и прервала связь с супругом.