Гувернантка

Андрей проводил меня до метро. Идти оказалось совсем недалеко, зря мы ходили с Алевтиной кругами. Действительно было два дома под снос, но пройти до метро можно было и другой дорогой. Мне не терпелось увидеть тетю. Хотелось расспросить ее об этом доме со львами, о том, как она меня там нашла. Но, как только я ее увидела, говорить о моем детстве расхотелось. Я вдруг задумалась о том, что эта тема была для нас табу. Она крайне редко, в минуты раздражения или когда была мною недовольна, говорила, что решила взять меня из детского дома, потому что никому до меня не было дела. Когда я стала старше, поводов для ее раздражения не было, и тема моего появления в ее доме перестала подниматься. О родителях я знала, что они погибли в автокатастрофе, но в детском доме я оказалась задолго до этого. Так сказала моя двоюродная сестра Света по секрету, когда мне было лет четырнадцать. Но правда ли это была? Только сейчас я об этом задумалась.

Когда мы вечером, как всегда, вязали, я все-таки решила, что один вопрос я могу задать. Я спросила, как называлось место, где размещался детский дом, в котором я была.

– Зачем тебе? – удивилась тетя. – Красный … Фонарь, нет, Маяк, конечно, – ответила она. – Ты, знаешь, я сейчас подумала, это в К*** районе, где ты работаешь. Может это от тебя недалеко. Съезди, посмотри, может еще скажешь, зачем ты меня тетя забрала. Место красивое, интересно кто додумался детям не понятно от кого, такой дом отдать. Там бы санаторий можно было сделать хороший. Сосны, воздух чистый, речка или озеро рядом.

Я так часто последнее время думала о своем детстве, что будто притянула имение Изумрудное к себе. Это было невероятно, я думала, что возможно Изумрудное только похоже на детский дом, который я помню, а оказалось это он и есть. У меня не возникло мысли сходить туда и все разузнать, что-то плохое произошло там со мной, раз я совершенно ничего не помнила.

***

С ребятами из коммуны я встретилась снова уже на следующей неделе. В то утро Максим Максимович рассказал за завтраком, что с церковной стройки пропал один рабочий – местный житель, которого я видела за столом у отца Владимира. Накануне он не вышел на работу, отпросился, а жене сказал, что у него другая более денежная работа. Взял новый ящик с инструментами. Кто-то вспомнил, что видел мужчину с приметным красным ящиком в тот день на станции. Мобильный у него не отвечал, и, где его искать, не было никаких предположений.

Катя вздохнула и сказала, что у них в деревне это не первый случай.

– Этим летом паренек пропал, а еще раньше весной вся семья: муж, жена, двое детей. Погостить к бабке своей приезжали, а когда поехали назад – сгинули.

– Екатерина, – осуждающе сказал Максим Максимович, – хорошо вас хозяин не слышит. Сергей как-то сказал, что выгонит любого, кто эти разговоры будет вести, – последняя фраза предназначалась мне. – Эта семья, про которую вы говорите, с ними автомобильная авария произошла, это совершенно точно известно и мне кажется, что я вам говорю об этом уже не первый раз.

– С ними может быть и авария, – обиженным голосом ответила Катя. – Но…

Максим Максимович не дал закончить фразы, сообщив, что тот, кто пропал летом был разгильдяй и, если его не нашли, то потому, что плохо искали.

– Он утонул, – высказал свою версию Максим Максимович. – Перебрал лишнего и утонул. Здесь подобные случаи каждый год происходят, – тут старый учитель покачал головой и вздохнул, как бы извиняясь за здешние нравы.

А днем, когда я вышла с ребятами погулять, мы встретили Алю с двумя ее знакомыми из коммуны. Они шли к станции. Оказалось, что, только услышав о пропавшем человеке, они сделали листовки и весь сегодняшний день, расклеивали их на всех станциях, которые идут до Москвы и обратно. Через три дня заявление приняли и в полиции, но пропавшего так и не нашли.

Где-то в это время я близко познакомилась с владелицей магазина «Всё для рукоделия», с Валентиной. Я зашла за нитками вместе с детьми, и разговор сложился сам собой. Какие-то общие вопросы про детей, а затем мой взгляд упал на листовку, одну из тех, которую распространяла Аля, когда пропал строитель.

– Жаль Тимофея, – сказала женщина, проследив за моим взглядом. – Я его хорошо знала, потому что он с моей дочерью вместе учился в школе. Это я в тот день видела его на станции. Жалею, что сказала об этом, потому что в начале знакомые Алевтины, а затем полиция решили, что он на электричку сел. А мне, кажется, он ждал там кого-то. Ведь билет на поезд он не брал, кассир его знала и вспомнила бы. И, вот, виню себя, что они его не там искали.

Естественно, я решила ее успокоить, сказав, что это ее обязанность была сказать, где она его видела. Поисками занималась полиция и они, я уверена, все версии рассмотрели.

– Я советовала его жене в «Жди меня» обратиться. Видела там показывали человека, память у него стерли, никаким лечением ее не восстановишь, мается в больнице.