Гвенделл, лучший ученик

Затем они прошли через шумный рынок – скопище палаток, вроде той у “Жирного жаба”, с разноцветными навесами. Тут продавали все – мечи, еду, детские игрушки, пойло, ковры, украшения, духи и одежду (попроще, чем в богатом квартале), посуду, книги, магикалии и зелья, поросят, щенков, домашних птиц, инструменты, ткани, алхимические препараты. Берт едва мог запомнить половину из того, что успел увидеть, пока Кислый вел его между рядов. В воздухе мешались запахи всего, что тут было, но больше всего пахло потом толпящихся здесь горожан.

После рынка Кислый повернул за угол, и Берт увидел улицу с серыми домами, похожими на покоцанные каменные коробки. В некоторых покосились ставни. Между балконов протянулись бельевые веревки, и болтающиеся на них тряпки походили на бесцветные праздничные флажки. Они почти закрывали квартал от солнца, поэтому здесь было прохладнее и темнее. Пахло сыростью и мылом.

– Гнездо вон там, – Кислый указал на двухэтажный дом с заколоченными окнами, приткнувшийся между двумя домами повыше. Его огораживал забор, а между ними оставался небольшой дворик с зарослями лютика и одуванчиков. На двери мелом нацарапали лицо улыбающейся длинноволосой девушки. – Ты только не переживай, окна только спереди заколотили, а сзади мы все сорвали.

– А что это за девчонка? – спросил Берт, когда они зашли во двор. Из дома слышалось бормотание.

– Красотка.

– Ага, но зачем она тут?

– Поймешь.

– А Улей где? – Гилберт оглянулся на улицу.

– Вон, – Кислый кивнул в конец квартала. Там приютился похожий на Гнездо дом, только на двери нарисовали осу. Во дворе росла сирень. – Плохо, конечно, что мы с ними рядом живем, но больше никак. Свободные дома есть только в трущобах у канала, но уж лучше рядом с Ульем, поверь.

– Почему воюете?

– Не «почему», а «за что», – Кислый взялся за ручку двери, но открывать не спешил. – За жизнь. Никому из нас не сладко, – кроме Красотки, может быть, – вот мы и тычемся. А ты что думал? Нам тут как бы с голоду не крякнуть.

Гилберт кивнул, и Лейрен провел его в прихожую. Их окутал запах жженой древесины и затхлости. Стены местами пошарпаны, с потеками, но Берт видел и похуже. В углу потолка над дверью свисала тоненькая паутина, а на ней сидел упитанный паук-крестовик и теребил лапками дохлую мушку. Справа на стене кто-то выскоблил ножом: “ВОТ И ТЫ”.

– Это Коричка, – Кислый указал на паука. – Не трогай его, а то Фифа по лбу даст. Она сама его кормит иногда.

– Живи, Коричка, – Берт коснулся паутины пальцем, и та задрожала. За ногтем от нее потянулась клейкая ниточка. Коричка недовольно застыл и стал ждать, когда пришельцы отстанут.

Узкий коридорчик почти сразу расширялся в зал, обставленный четырьмя старыми кушетками. Они сбились в круг на потертом ковре, а посередине стоял расшатанный стол. Обивка на мебели где-то засалилась, где-то оказалась прожжена “сомиками”, где-то порвана так, что торчал каркас. Комнату заливал бледный дневной свет. Он был бы поярче, если бы улицу не завешивала тугая шнуровка из бельевых веревок. На заднем дворе Берт заметил умывальники.

Стены завесили картинами и гобеленами, явно откуда-то утащенными: они были потертые, потускневшие, в обшмыганных рамах. В основном на них изображались всякие пейзажи – пустыни, оазисы, джунгли, городские виды, заливы, – но были и картины со странными бесформенными сущностями и призрачными воинами.

Под одним из гобеленов располагался камин, посеревший от золы и пыли. Рядом валялись кочерга, топоры, арматурины вроде той, которую таскал Кислый, и деревянные обломки. В левом углу зала Берт заметил дверь на задний двор, а в правом – лестницу на второй этаж. Перед ней тоже раскатали старенький ковер. В боковой нише виднелась ручка чуланной двери.

В зале было пусто, наверху бубнили пара голосов. Как только Кислый захлопнул дверь на улицу, с лестницы донесся какой-то цокот.

– Носик! – позвал Лейрен, присел на корточки и похлопал в ладоши.

В проем выскочила лисица, радостно взвизгнула и понеслась к нему в руки. Лапы скользили по каменным ступенькам и царапали их когтями. Она запрыгнула в объятия Кислому, громко и пискляво дыша. Тот поднялся, покачивая ее, как ребенка. Лиса была желтовато-рыжая, с гладкой шерстью и черными чулочками.

– Это Носик, – Кислый погладил ее по голове и спустил на пол. Носик стала нарезать круги у его ног.

– Зачем вам тут лиса? – Берт наклонился к ней. Та с диким восторгом подбежала, ткнулась холодным влажным носом ему в щеку и снова кинулась к Кислому. Гилберт улыбнулся и провел по лицу рукавом.

– Это Фифа притащила, но нам Носик всем понравилась. Она крыс ловит, потому у нас их и нет. Фифа ее сейчас дрессирует, чтоб с базара что-нибудь умыкала.

Носик внимательно посмотрела на Кислого, задрав голову, а потом чихнула и ринулась обратно на лестницу. Наверху оживились и засмеялись.

– Пошли, там Красотка и Фифа, – Лейрен стал подниматься следом за Носиком.

Берт шел за ним на усталых ногах. Спина тоже ныла. Да и помыться бы не помешало: волосы уже блестели и слипались в пряди. Он смотрел, как при ходьбе у Кислого болтается арматурина на поясе.