Hell to the Heavens (СИ)

Рангвиндра это не обрадовало. Он понял лишь то, что более подруга не скажет ему ничего, ведь… Как-то она осеклась о том, что их видят очень милой парой и чуть ли не с попкорном наблюдают за редкими проявлениями яркой ревности со стороны Рагнвиндра. Тот стискивает кулаки, вспоминая, что его предупреждали обо всём, что он знал, но попросту забыл. Прикусывает губу, выключая мобильный. Сестра не собирается упускать своего шанса, он был в этом уверен. А потому лишь злобно поглядывает на дверь в комнату Кэйи. Он сглатывает, одёргивая себя. Поговорит с ней когда та вернётся, наверняка вдоволь насладившись чужим присутствием. Желала встречи? Ночи? Чувств? Она их получит, а потом никогда более не будет с тем человеком настолько близко. Потому что обещанное постоянное присутствие подле уже кажется самым мягким из того, что он мог бы с ней сделать. Он мог бы запереть её, всучить в руки мерзкий редактор и необходимую канцелярию, оставить её под камерами… От подобных мыслей улыбается довольно, пряча руки в карманах. Подумает об этом как только она вернётся, а пока… Надо подготовиться к опросу.

***

Альбедо тихо смеётся, когда они оказываются на месте, кивает на комнату, говоря о том, что скоро присоединится к ним, и следует за матушкой, отвечая что-то не очень охотно, вслушиваясь в смех женщины, говорящей о чём-то своём и обещающей уладить некоторые вопросы, как только работа будет закончена. Альбедо умалчивает о том, что они справятся за пару дней, ведь основная часть, пусть и с некоторыми трудностями, но всё-таки выполнена. Молчит, думая что ему стоит оставить эту возможность подруге, наконец-то вырвавшейся, пусть и временно, из цепких рук своего брата.

Возвращаясь к ним, тот лишь кидает в руки Дайнслейфа смазку и контрацептивы и зевнув, говорит что-то невнятное про очевидность. Щурится, на мольберт глазами кинув, мысленно обещает себе нарисовать их, расслабленными, возможно в любви, но… нормально, а не аккуратными кругами с глазами. Он никогда не рисовал их нормально, потому что они слишком живые, не выхватить идеального ракурса.

Дайнслейф мягко обнимает её, позволяя девушке устроить голову у него на груди, целует её в макушку, едва за Альбедо закрывается дверь. Улыбается, заглядывая в сияющую синеву, а потом позволяет себе накрыть чужие губы, невольно понимая то, что соскучился по ним. Да, им никогда не удавалось дойти дальше стыдливой мастурбации, осторожной, чтобы никто из присутствующих в аудитории не заподозрил чего-нибудь неладного. Тогда он ласково улыбался, тихо шепча той на ухо о том, как она должна касаться, хрипло выдыхал её на ухо, зная, что она этого ждёт, а потом почти незаметно проникал руками под пояс её брюк, вёл подушечками пальцев по бедру, сдвигая резинку нижнего белья, прижимал её лицо свободной рукой к плечу, чтобы во время перерыва, никто бы и не подумал о том, что они занимаются некоторыми непотребствами.

А сейчас можно не прятаться, можно осторожно обхватить её щеки, провести языком по губам и спуститься чуть ниже, мягко касаясь её плеч, сползая по спине и окольцовывая талию. Лишь спрашивает разрешения продолжить, к рукам подобно коту приластившись. С осторожной улыбки, медленно пуговицы е рубашки расстёгивая, словно давая той время на раздумье, совершенно не собираясь делать что-либо против воли Альберих. Было бы не очень честно, если бы он причинил ей боль, особенно в первую близость. А потому, рубашка с плеч сползает тоже медленно. Он гладит чужие бока, но не двигается, позволяя той возиться с его одеждой, позволяя ощупывать свой пресс и невольно улыбаться, всё ещё несмело задирая футболку, никогда не понимая зачем он её надевает. Выпрямляется, прикасаясь к чужой груди, словно не верит в то, что сейчас перед ней сидит Дайнслейф, что рядом нет докучливого братца и прочих студентов. Лишь они, в полутьме комнаты, где-то загородом, в гостях у Альбедо. Счастливый вздох срывается с её губ, прежде чем она прижмётся к нему, чуть выгибаясь от поглаживаний по спине, позволит раздеть себя, и чуть вздрогнет. Холодный нос уткнётся куда-то в основание шеи, тёплое дыхание коснётся кожи, руки скользнут к животу. Дайн осторожно толкнёт её на подушки и нависнет сверху, губами припадая к её шее. Он бы вгрызся в неё, оставил бы не коже краснеющее пятно, говорящее о его чувствах, но… Он стискивает простынь, невесомо касаясь губами подбородка, медленно спускаясь по шее, покрывая ту поцелуями, оставляет мазок языком и спускается ниже. Он не оставит своих следов, потому что это высшее проявление своих чувств, потому что она заслуживает этих бережных касаний, потому что ему совсем необязательно топить её в пошлости с самого первого раза.