Hell to the Heavens (СИ)

Девушка медленно засыпает, погружаясь в приятный сон и поднимает уголки губ, чувствуя как осторожно гладят её по спине. Сейчас — она определённо самая счастливая.

***

Кэйа не ожидает того, что братец встретит её прямо у дверей машины профессора. Не ожидает того, как быстро, нетерпеливо и вежливо будет говорить он с Рэйндоттир, как скоро возьмёт её под руку и нахмурится, видя как ласково его сестра улыбается на прощание Дайнслейфу, ещё не догадываясь о том, что пламени чужой ревности только суждено разгореться. Она не знает что произойдёт, едва дверь квартиры захлопнется, но догадывается — едва ли что-то хорошее…

— Надеюсь, что ты хорошо повеселилась на свободе, Кэйа… — скажет он, запирая дверь, едва та избавится от обуви. — Надеюсь, что ты не сильно жалеешь о возвращении домой…

Алые глаза недобро прищуриваются, цепляя железным браслетом одно из чужих запястий. Он увидит чужой страх, проведёт вдоль позвоночника, руки девушки за спиной заламывая и наконец сковывая их. Он развернёт сестру к себе лицом, скотч в руках своих разглядывая, прижмёт палец к губам, по птичьи голову набок склонив, а потом склеит их липкой лентой, наслаждаясь испугом в чужих глазах.

— Я ведь предупреждал тебя… — наигранно ласково скажет он, проводя по щекам дёргающейся девушки, мягко толкнёт её в комнату и по коленям ударит, смотря как та на пол упадёт, сядет рядом с ней на корточки, уберёт с лица мешающие волосы и улыбнётся. — Теперь ты получишь за непослушание…

И туго затягивает на её шее чёрную полоску кожи, спокойно смотря на неё. Больше он не выпустит её из своих рук.

Комментарий к Ewig

Хотите продлить её мучения или пойдём дальше?

========== Schlitzer ==========

Комментарий к Schlitzer

можно считать продолжением к прошлой части

Дилюк сжимает чужие руки, злобно заглядывая в синеву глаз. Он злится, стискивая её пальцы, уводя прочь, в сторону дома. Глупая сестрица, всё так же оглядывается по сторонам, смотрит куда угодно, но не на него. Он криво усмехается, Кэйа никогда не делала то, что ей не нравится добровольно. Именно поэтому сейчас он почти тащит её домой, чтобы снова строго заглянуть в чужое лицо, снова крепко сжать чужую талию и снова сказать о том, что её желание не сбудется. Больше не никогда не воплотится в реальность, ведь… У неё есть он, остальные в её жизни — избыточны. Никому более не нужно присутствовать в её сердце и мыслях. Он считает возможным изолировать её от мира, но… сначала закончит необходимые приготовления и формальности, чтобы потом оставить её на соответствующей вакансии в Рассвете, и постоянно держать под контролем, знать где она, видеть и слышать при первой необходимости.

Это подло и эгоистично. Он прекрасно об этом понимает, но ничего не может с собой поделать. Он не хочет отпускать её и не отпустит, не позволит отпустить, как бы сильно ни желала вырваться сестрица. Как отчаянно она надеется на то, что кто-то посмеет её вырвать из чужих объятий… Он мысленно засмеётся, улавливая беглые взгляды по сторонам. Кэйа затухает, стоит ему прикоснуться к ней, тускнеет блеск в глазах, улыбка сходит с лица, исчезает излишнее желание сказать хоть что-то, словно она специально много-много говорит в его отсутствии, чтобы сил на разговоры с ним не осталось. Впрочем, об этом ей не особо нужно заботиться, ведь… Рагнвиндр в общем и целом, слушать её не собирается. Знает что Кэйа опять будет проситься на волю, опять будет пытаться вытащить их из дома, чтобы непременно…

Хоть на мгновение увидеться с тем, кто Дилюку противен, с тем, кто посмел завладеть его сестрой почти во всех смыслах этого слова. Он у неё в мыслях, в сердце и записной книжке, которую та носит в нагрудном кармане, с которой расстаётся только укладываясь спать и не всегда. Он сжимает зубы и стискивает побелевшие пальцы ещё сильнее.

— Мне больно… — отзовётся сестра, опустив взгляд под ноги, и попытается вырвать руку из чужой хватки, поднимет лицо и нервно губы покусывая, чтобы сдержать отчаянный вопль, поймает нечитаемое выражение. — Отпусти.

Её не услышат. Дилюк разучился делать это с тех пор, как она вернулась после непродолжительного отсутствия. Он был зол. Да, его предупреждали обо всём, просили отнестись с пониманием, вот только… Она была так счастлива… От чужой любви, тёплой, взаимной, разжигающей пламя отвратительной зависти, желания выжечь едва проросшие ростки чужой любви, сжечь и выкорчевать глубочайшие корни, чтобы они не посмели и вспоминать об этой любви, чтобы жалели о том, что предались ей. Он улыбается, резко дёргая сестру на себя, заставляя её напрячься и испуганно забегать глазами по сторонам, в надежде уже не на свои силы, их почти нет, на чьё-то внимание и случайную жалость. Никогда не помогает, но… Так хочется рассчитывать на что-то хорошее, когда всё вокруг безжалостно рушат…