HOMO Navicus, человек флота. Часть первая

Время шло, мечта не сбывалась. Он уже подумывал сменить кита на касатку. Их в море рядом с нашей базой было много. Но, во-первых, не было компаньонов поохотится на касаток, потому что последние ходили стаями, были очень быстры и опасны, а также могли просто сожрать охотников. Охотники и без кита считали себя настоящими мужчинами, доказывая это по-европейски после посещения ресторана или в семейной постели, а не в зимнем море на утлой шлюпке. Во-вторых, в бригаде не было шлюпок, а если бы и были, то оперативный не дал бы добро на ее выход в открытое море. В-третьих, это было бы не совсем то, ну вроде не кит, а большая акула. В-четвертых, настоящие киты, жрущие планктон, в Петропавловскую бухту заплывали крайне редко и именно тогда, когда нашей лодки там не было. Кроме того, без шлюпки на удочку с берега его было не взять: не прикормлен, да и на какую наживку? Помощник очень переживал. Он даже в отпуске, в Якутии, записывался в китобойную артель, но чужаку не доверяли гарпун. А без гарпуна как его, кита, убьешь?

Он совсем уже отчаялся. Встреча с китом грозила перерасти из мечты в навязчивую идею. Но сила настоящей мечты безгранична, мы в этом убедились.

Однажды в Индийском океане, вдали от берегов, на переходе во вьетнамскую базу Камрань, лодка сначала стала резко маневрировать по команде с мостика, а затем ее потряс сильный удар. Мы думали, что налетели на мель или лодку супостата, застопорили ход, и командир с теми, кому положено, выскочили на мостик. Волны у бортов были окрашены кровью, а прямо по носу бился, поднимая брызги огромным хвостом, умирающий кит. Он почти надвое был разрезан лодочным форштевнем. Лодка по инерции продолжала буксировать его. Сизо-коричневые внутренности стелились по волнам, пузырясь черным. Вскоре кит перестал биться, завалился на бок, а потом обнажил поросшее ракушками и водорослями брюхо и начал тонуть.

Их встреча, охотника и кита, состоялась.

Вахтенного офицера Никитина на мостике не было. Он в нарушение всех инструкций выскочил на палубу, добежал до носовой «бульбы» гидроакустической станции и сейчас с жуткими завываниями и странными телодвижениями, иногда кланяясь киту, исполнял танец охотника, добывшего «гору жира и мяса».

Наверное, это был единственный в мире кит, убитый не гарпуном, а целой подводной лодкой. Пока мы пытались сманеврировать, сдать назад и подойти к туше бортом, она погрузилась в пучину. Вокруг вились акулы, пожирая уже мертвого кита. Вода просто кипела. Тут и там возникали драки. Зрелище было не для слабонервных. Даже Никитин закончил танцы и примчался в ограждение рубки. Здесь ему и досталось. Как мы Никитина драли, не могу вам передать. Даже вспомнить приятно. И не в том дело, что по международным конвенциям промысел китов запрещен. И не за то, что животное жалко. И даже не за то, что Никитин погибнуть мог в пасти акул, смытый волной за борт. За то драли, что он вовремя не заменил дырявую штатную надувную лодку – единственное плавсредство на борту, на новую, и от всей добычи нам на сувениры не досталось ничего: ни китового мяса, ни уса, ни ракушки с брюха. Вердикт был следующим: ну и мудак, а не якут!

Подобное разочарование я уже испытал, когда на дикий пляж бухты Патрокл, под Владивостоком, заплыла акула. Она была небольшой, метра два с половиной. И если на пляжах всего мира при крике «акула!» все мчатся из воды, здесь половина пляжа бросилась в воду. Акулу отсекли от выхода в море полукольцом загонщиков, заставили ее выброситься на берег, а потом над ней буквально на секунду сомкнулась толпа. Через мгновение толпа разомкнулась. Вместо акулы на песке чернело пятно крови. За столь короткий срок ее успели ГОЛЫМИ РУКАМИ растерзать на сувениры. Сама виновата, акулы под Владивостоком – редкость. Мне тогда не досталось ничего, кроме кусочка шкуры, я слишком далеко стоял. Он похож на наждак и им очень хорошо полировать дерево или чистить замшу. До сих пор где-то лежит.

Никитин был наказан за жестокое обращение с животными и нарушение техники безопасности. А награжден прозвищем Китобоец, а не китобой. Но все равно он был по-настоящему счастлив и вдохновенно врал, забыв, что и мы читали «Моби Дик»:

– Старого знакомого завалил. Я его еще на Севере видел, он чуть наш каяк хвостом не утопил. За мной гонялся. Теперь я его взял, однако.

Наконец-то, по якутским обычаям, Никитин стал настоящим мужчиной.

Романтик

Вечер как-то сразу не сложился.

Неприятности шли одна за другой. Сначала во время встречи с сослуживцем и однокашником на его территории, в одном из военных поселков, в комнате «чудильника», холодильник после второй бутылки водки выполз на середину кухни и закачался. Водку пили мы, а не он, и это было вдвойне удивительно. Стол запрыгал с ножки на ножку, стулья под нами раскачивались. Бутылки на столе пробовали упасть и тонко звенели, ударяясь друг о друга. На улице что-то сильно гудело на манер трактора.

– Митя, не раскачивай стол! – громко возмутился я.

– Я хотел сказать тебе то же самое! – заорал Митя.