Hroniky

...Через полтора месяца, настал момент выписки, которого новоиспеченный «клиент» психбольницы

206

ждал, считая дни. Обычно психов отпускали домой с

родственниками, но Михаил отправился один, самосто

ятельно — врач разрешил. Настроение было приподня

тым, если не считать мыслей о Наде. Ну и пусть, не так

гладко! Он еще покажет себя и, всё равно, добьется

того, чтобы простила!

Однако, первым делом, нужно было решить вопрос

с работой, которую Михаил, не предупредив никого, бросил и ушел в запой.

Придя в «Вечерку», сразу направился к редактору, рассчитывая на то, что его, и на этот раз, как всегда, простят. Сысоев, мельком взглянув на подчинённого

сверху вниз, попросил немного подождать.

— Ну, вот что, дорогой. То, что принёс больничный, меня это мало волнует. Газете нужна ра бо та! А ты

отдыхаешь, уже несколько месяцев, после пьянки.

Короче, терпение лопнуло. Пиши заявление об уходе.

Больничный оплатим.

— Но Фёдор Савельевич, дайте, хотя бы, испытатель

ный срок. Ну, выведите за штат, только из «Вечерки»

не выгоняйте!

Редактор внезапно побагровел:

— Мы тебе давали шанс? Давали. Сколько можно

нянчиться?! Пошел вон отсюда, если не ценишь хорошую

работу!

Михаил попятился к двери и, страшно подавленный, вышел. «Что теперь делать? Куда сунуться? Ведь, по

всем городским газетам обо мне ходит слава, как о не

исправимом алкоголике... Точно, никто не примет! А

сейчас, с трудоустройством, вообще, большие проблемы.

Такое, блин, место потерял! Одна беда за другой! А, главное, что скажут родители?..» — он, бессильно, опус

тился на стул в пустом коридоре.

207

Часть II

Глава 1

1.

После смерти Бориса Борисыча, какой либо надежды

на профессиональное самоопределение, у Михаила не

осталось. Его наставник был единственной связующей

нитью со школой Верлина, и сейчас эта нить оборвалась.

О диссертации думать уже не приходилось. Горемыка

оказался предоставленным самому себе. Стремление к

«самому главному в жизни» так и не реализовалось, и

он был душевно угнетён, раздавлен. Какой смысл, вообще, теперь что то предпринимать?

Кроме того, Михаил был без работы и денег. В первые

же дни, после увольнения, заглянул сразу в несколько, редакций городских газет, предлагая свои услуги, но

там, мягко говоря, дали от ворот поворот. «Нет, конечно, 210

приносите что нибудь интересное — информации, заметки, материалы, — получите за это гонорар, но, увы, в штат взять не можем...». И безработному ничего

не оставалось, как принимая во внимание старые связи, согласиться на «предложение».

«Но ведь это копейки! И потом, как работать без

телефона, без редакционных заданий — на одном голом

энтузиазме?». Михаил привык выполнять построчный

план, привык, что рядом трудятся коллеги, а тут у него, даже рабочего кабинета не будет… Он теперь изгой, потерявший некогда, высокий социальный статус.

Осталась одна надежда на любовь Нади. «Всё равно, не забыла, — успокаивал себя. — Наверняка, до сих

пор любит. Но я, ни за что, первым не пойду на примире

ние! Пусть помучится... А потом, не выдержав характера, в любом случае придёт! Так что, не всё, брат, потеряно!».

И Михаил ждал в исступлённом напряжении, что деваха

появится вот вот. Ждал вечера, считая часы, потому

что днём, Надя училась в универе и освобождалась, вероятно, только к шести. Однако дни проходили один

за другим, а её не было и не было.

Родители, узнав, что сына погнали с работы, естест

венно, очень расстроились. Особенно отец: «Сейчас сов

сем на шею сядет! Такую работу профукал! Кем был, — и

кем стал... Иди теперь, куда хочешь, устраивайся, — хоть

на завод учеником!». А мать утешала: «Ничего ничего...

Еще поднимешься на ноги. Всё будет нормально…».

Вечеркинским «друзьям» — Шарову и Никитскому —

было не до бедняги. Виталик разругался с самим редакто

ром, и рассчитался. Но его, тут же, как отличного журна

листа, взяла к себе «Новь». Сразу задрал нос и с Михаи

лом, поддерживать былые отношения, уже не захотел.

211

Пропал у него интерес к человеку «без роду и племени».

А с Никитским, «отверженный» особо и не дружил. В

нынешнем же положении, Александр Иванович и вовсе

не проявлял, к изгою, внимания.

Сергей Николаевич, директор «Молодёжного центра», тоже, заметно охладел к товарищу совместных пьянок.

«Ну, кто ты теперь? Раньше я, хоть гордился, что — друг

корреспондент газеты, и деньги у Мишки всегда води

лись, можно было даже занять. А что сейчас? Неудачник

ты, без определённого рода занятия!..».

Михаилу всё это было, крайне неприятно, сознавать.

Тянуло выпить, разогнать тоску, но он держался, дав

себе строгий зарок. Первое время, кормился с небольших

гонораров, получаемых то в одном издании, то в другом, куда приносил материалы. Таких, фактически, безработ

ных журналистов, оказалось более чем достаточно.

Смотреть на их грустные, испитые физиономии было, как то, не по себе. Неужели, и Михаил, превратился в

нечто подобное?..

Еще со времени, когда работал в «Вечерке», осталась

связь с компанией «Прополис», президент которой, с

детства Михаила знал, живя, в годы отрочества, на па

раллельной улице. Горлов, — преуспевающий бизнес

мен, — теперь, в сложные для друга времена, по преж