I

На улице было четыре всадника. Тот, что стучал, оглядывался по сторонам, и только Готель

вышла, передал ей довольно увесистую корзину:

- На вашем месте, я бы как можно быстрее покидал Париж, - сказал он, тут же садясь на коня.

- Но как…, - совершенно растерялась та.

- Вы же не думали, что будете вот так просто растить королевского ребенка на другом берегу

реки, мадам. Надеюсь, у вас есть где укрыться. Мадам, - откланялся напоследок он.

- Мадам, - откланялись другие, и в следующее мгновение их кони рванули дальше по

набережной.

Готель взялась за лоб рукой и провела по волосам: "Как глупо, глупо, глупо! - ругала она себя

в сердцах, - так не должно было быть, - качала она головой, - не должно.

Войдя в дом, она поставила корзину на стол, зажгла еще несколько свечей и откинула край

покрывальца. Малышка спала. Готель приблизилась к ней лицом, пытая лучше разглядеть каждую

деталь: курносый носик, птенцовые губки, пухлые щеки и кожа, которая была невероятно

прозрачной. Девочка была совсем крошечной, и Готель даже поймала себя на мысли, что никогда

и не подозревала, что дети могут быть такими маленькими. Здесь же, в корзине лежал небольшой

кувшинчик с молоком и выделанной из кожи соской, а еще кулон. Золотой кулон размером с

монетку, с великолепными гладкими краями, в форме геральдической лилии королевства. Готель

взяла его на ладонь, перевернула и прочитала выгравированное с обратной стороны имя -

"Мария". "Ну, что ж, Мария, - посмотрела она на девочку, - у тебя воистину божественное имя.

Осталось только назваться Анной", - пошутив, вздохнула Готель и снова накрыла корзинку.

XI

Спустя два часа экипаж выехал из Парижа, оставив в глубине души горько сладкий след

несбывшихся фантазий и грёз. Осенний город растаял в темноте, и Готель была несколько

разочарованна; частично своей наивностью. Всю свою любовь к этому великолепному городу она

могла бы передать этой девочке, но теперь…, теперь она ни на что на свете не променяла бы её.

Этот ребёнок стал для Готель долгожданным подарком, который она хотела больше всего. И на

это сокровище она не могла наглядеться. Ежеминутно она, то откидывала покрывальце, то

накрывала в заботе, то оставляла край, заглядывая под него ежесекундно, и снова накрывала

полностью, ненадолго удовлетворившись и пытаясь приучить себя к мысли, что теперь у неё есть

девочка. Здесь, рядом.

Малышка послушно спала, что невольно создавало в уме Готель картину их будущего

мирного уклада и теплого домашнего очага. Укутавшись в эти приятные, греющие мысли и обняв

левой рукой корзину, она задремала и очнулась уже на рассвете от пронзительного крика.

Первое общение с ребенком, к удивлению Готель, прошло неожиданно слажено. Вовремя

поняв, что малышка проголодалась, она остановила экипаж, поднесла к её губам кувшинчик с

молоком, и та, обхватив губами соску, довольно продолжительно ела, пока не остановилась и не

окунулась обратно в сон.

К полудню девочка проснулась снова, но молоко не брала, пока её не перепеленали. К вечеру

же проснулась опять и не брала молоко, хотя была суха, но плакала, плакала и плакала. Готель с

шальной головой в ужасе металась из стороны в сторону, не понимая что происходит с ребенком.

Она брала девочку на руки, клала обратно в корзину, просила ехать потише, но ребенок кричал

изо всех сил, не желая ни есть, ни спать, что единственная мысль, которая оставалась у Готель, что

малышка скучает по маме.

- Не плачь, девочка, - говорила она тогда, - сам Господь Бог не будет любить тебя больше чем

я.

Но очень скоро у самой Готель глаза были не суше, чем у ребенка, и она была готова стучать

в любую дверь за любой помощью. А потому в следующей деревне им посоветовали обратиться к

некой мадам Фернáнд, пользующейся в этом месте особым уважением и имеющей с полдюжины

своих собственных чад.

- Какая у нас здесь красавица, - ласково заговорила та, доставая девочку из корзины.

Женщина прижала ребенка к себе, немного покачивая, и продолжила дальше тем же

умильным тоном:

- Мы просто соскучились по общению, да? Такие маленькие дети плохо слышат, если их не

брать ближе. Им нужно чувствовать тепло и успокаивающий голос совсем близко. Я укачивала

много детей, и должна признаться, что вы просто счастливица.

Малышка снова спала.

- Вы уже придумали ей имя?

- Да, я…, - растерялась Готель, - её зовут Мария.

В это время Готель сидела, опустив руки, с уставшими глазами и головой. И больше всего её

выбивало из колеи, что другой женщине, не ей, которая пожелала это дитя больше вечной жизни,

а любой другой она покорилась и заснула.

- Похоже, вы слишком устали, - сказала мадам Фернанд, - я постелю вам в другой комнате, а

сама присмотрю здесь.

- Нет! Я останусь, - испуганно запротестовала Готель, вопреки чему, сейчас ей больше всего

хотелось взять ребенка и бежать из этого больно гостеприимного дома, как можно дальше.

Но не прошло и получаса, она заснула здесь же, за столом, не выпуская корзину из рук; как и