И больше никаких парадов

Разве Титженс не мог дать Департаменту статистики все, что от него хотели, – пусть даже ценой искажения фактов? И если каждый рядовой работник будет действовать по собственному разумению, то зачем тогда вообще нужна дисциплина? Правительство в Лондоне всячески подталкивало искажать статистику и в таком виде преподносить союзникам… И что же?.. Кем был Титженс – англичанином или французом? Сколько же чертовых поступков он насовершал… И чем больше совершал этих чертовых поступков, тем меньше для него можно было что-то сделать! С такими достижениями его следовало прикомандировать к штабу французского главнокомандующего. Однако именно это в его личном деле было категорично запрещено. Более того, даже специально оговорено. И куда еще, во имя Господа, его можно было послать? Кэмпион посмотрел на капитана своими пронзительными синими глазами:

– Куда еще, во имя Господа… Я отнюдь не богохульствую и не упоминаю имени Всевышнего всуе… Ну вот куда еще вас можно направить? Отправляя вас на передовую, я понимаю, что, возможно, посылаю собственного крестника на смерть – с учетом состояния вашего здоровья. Тем более в армию бедолаги Перри. Стоит наладиться погоде, как германцы тотчас пойдут на прорыв… Вы должны меня понять: я не Военное министерство… – опять начал он. – И не могу послать любого офицера куда заблагорассудится. У меня нет возможности отправить вас на Мальту либо в Индию. Или в какую-то другую часть, расквартированную во Франции. Я могу вернуть вас домой, но тогда с позором. Или же отправить в ваш батальон, но уже с повышением. С повышением!.. Вы понимаете, в каком я оказался положении?.. У меня попросту нет другого выхода.

– Не совсем, – ответил на это Титженс.

Генерал тяжело сглотнул, покачнулся в одну сторону, затем в другую и сказал:

– Ради всего святого, сделайте милость… Я ведь в самом деле за вас очень тревожусь. И никогда даже виду не покажу, что вы попали в немилость… Да будь я проклят, если такое допущу… Я не пошел бы на это, даже если бы речь шла не о вас, а о МакКекни! Достойную работу я могу вам дать единственно при моем штабе. Но оставаться здесь вам больше нельзя. Из-за людей, которые на вас смотрят. В то же время…

Кэмпион немного помолчал, и в голосе его появилась какая-то тяжеловесная робость:

– Я верю в существование Бога… Верю, что зло может процветать, но победит в конечном итоге добро!.. Если человек невиновен, то в один прекрасный день его невиновность будет доказана… Я же самым смиренным образом просто хочу помочь Провидению… Хочу, чтобы по прошествии времени кто-нибудь сказал: «Генерал Кэмпион, знавший всю подноготную этого дела…» повысил вас в должности! И не просто повысил, а в самый разгар скандала… Впрочем, это совсем не много… – произнес он. – Но о кумовстве речь здесь не идет. То же самое я сделал бы для любого другого человека в вашем положении.

– Так или иначе, – произнес Титженс, – но вы поступаете, как христианин-джентльмен!

В глазах генерала промелькнул проблеск радости.

– Такого рода ситуация для меня непривычна… – произнес он. – Надеюсь, я всегда старался помогать офицерам из числа моим подчиненных… Но такой случай, как этот… – Он помолчал и добавил: – Проклятье!.. Генерал, командующий Девятой армией французов, мой близкий друг… Но с учетом конфиденциального рапорта, приобщенного к вашему личному делу, я не могу за вас перед ним хлопотать. Этот путь нам отрезан!

– Сэр, я совсем не хочу, чтобы кто-то, и в первую очередь вы, считали меня человеком, способным поставить интересы другого государства выше интересов его собственной страны. Внимательно ознакомившись с упомянутым вами конфиденциальным рапортом, приобщенным к моему личному делу, вы обнаружите, что все неблагоприятные отзывы в нем подписаны инициалами Г. Д. Это инициалы майора Дрейка…

– Дрейк… Дрейк… – озадаченно произнес генерал. – Где-то я слышал его имя.

– Это не имеет значения, сэр… – сказал на это Титженс. – Майор Дрейк – джентльмен, который меня не любит…

– И не он один! – воскликнул Кэмпион. – Должен заметить, вы отнюдь не стремитесь укреплять свою популярность!

«Старик все чувствует!.. – сказал про себя капитан. – Но при этом вряд ли ожидает услышать от меня, что Сильвия считает отцом их ребенка не его, Титженса, а Дрейка. Считает и жаждет моей погибели!» Однако это совершенно не мешает старому генералу что-то подобное чувствовать. Их с Сильвией он считал практически своими сыном и дочерью. Самый очевидный ответ на вопрос Кэмпиона о том, куда еще можно было послать Кристофера, сводился к тому, чтобы напомнить о подготовленном Марком приказе, предусматривавшем назначение брата командиром дивизионного транспорта… Только вот мог ли он сам напомнить об этом старику? И можно ли вообще о чем-то подобном было напоминать?