И больше никаких парадов

– Но за моей спиной, я слышу, мчится; Крылатая мгновений колесница; А перед нами – мрак небытия; Пустынные, печальные края[12]. В этой ненавистной войне для генерала заключена вся жизнь… Вы полагаете, что все генералы безграмотные дураки… Но вот я очень много читал, хотя только то, что было написано не позже семнадцатого века.

– Я знаю, сэр… Когда мне было двенадцать, вы велели мне прочесть «Историю мятежа и гражданских войн в Англии» Кларендона.

– На тот случай, если мы… – произнес генерал. – Мне не понравится, если… Одним словом…

Он судорожно сглотнул; видеть, как он сглатывает, было странно. Если смотреть на человека, а не на мундир, то Кэм-пион был кожа да кости.

«Почему он так нервничает? – подумал Титженс. – С самого утра на взводе».

– Я хочу сказать, хотя это и не совсем в моем духе, что, если мы с вами больше никогда не увидимся, не считайте меня невеждой, мне это не понравится.

«Никакой серьезной хворью он не страдает… – подумал Титженс. – Да и меня вряд ли считает настолько больным, что я вот-вот умру… В действительности, такие, как он, не умеют себя выражать. Генерал пытается проявлять доброту, но совсем не знает, как это делается…

Кэмпион помолчал и сказал:

– Впрочем, у Марвелла есть строки получше…

«Он пытается выиграть время… Только вот зачем ему это надо?.. Что все это значит?»

Происходящее ускользало от его понимания. Генерал смотрел на свои руки, покоившиеся на одеяле, которым был накрыт стол.

– Например вот такие, – произнес он. – В могиле не опасен суд молвы; Но там не обнимаются, увы…

При этих словах Титженс вдруг подумал о Сильвии в тот момент, когда ее великолепное тело с длинными руками и ногами прикрывала единственно тонкая вуаль… Она пудрила подмышки в ярком свете двух электрических ламп по обе стороны от туалетного столика. И смотрела на него в зеркало, слегка подрагивая губами… Приподняв их уголки вверх…

«Вот как раз туда, где не опасен суд молвы, кто-то сейчас и направляется… – сказал себе он. – Но почему нет?»

В ее духах ощущался аромат сандалового дерева. Он слышал, как она мурлыкала что-то себе под нос, припудривая пуховкой из лебяжьего пуха свои сокровенные места. Явно с каким-то намерением! Именно в этот момент он увидел, как едва заметно повернулась дверная ручка. Когда Сильвия протягивала руки к одной из своих бесчисленных, отливающих серебром косметических принадлежностей, ее запястья выглядели просто невероятно. Она казалась такой похотливой! И вместе с тем такой целомудренной! Сильвия сидела на стуле, и шитый золотом халат плотно облегал ее бедра…

Ну что же! Ей не в первый и не в последний раз было дергать за ниточки!

Кэмпион сиял и лучился счастьем, но при этом выглядел каким-то сморщенным, напоминая Титженсу увядшее яблоко в вороненой, стальной каске. Он опять сел на ящик из-под мясных консервов за покрытый солдатским одеялом стол и стал теребить в пальцах свое огромное золотое вечное перо.

– Капитан Титженс, – молвил он, – я буду чрезвычайно рад, если вы предельно внимательно меня выслушаете!

– Слушаюсь, сэр! – с замиранием сердца ответил Кристофер.

Генерал сказал, что Титженс сегодня же получит приказ о переводе. И сухо добавил, что новое назначение капитан не должен считать немилостью. На самом деле это не что иное, как повышение. Он, генерал-майор Кэмпион, просил командовавшего частью полковника внести в его личное дело наилучшие рекомендации. Он, Титженс, проявил невероятный талант в поиске решений трудных проблем, и полковнику обязательно надо это упомянуть! К тому же он, генерал Кэмпион, просил своего друга генерала Перри, командовавшего шестнадцатым сектором…

«Боже мой, – подумал Титженс, – меня отправляют на фронт. Он отсылает меня в армию Перри… Это же верная смерть!..»

Чтобы назначить Титженса заместителем командира шестого батальона в его полку!

– Полковнику Партриджу это вряд ли понравится. Он молится, чтобы МакКекни вернулся обратно!

А про себя добавил: «Против столь чудовищного обращения со мной я буду бороться до последнего вздоха».

– Ага, вот они… – внезапно закричал генерал. – Еще одна чертова проблема, с которой вы столкнулись…

Он сделал самую примечательную паузу и сухо спросил, как особо важная персона у последнего ничтожества:

– А какова ваша медицинская категория?

– Годен для службы на пункте постоянной дислокации, сэр, – ответил Кристофер. – У меня больная грудь!

– На вашем месте я бы об этом забыл… – сказал на это Кэмпион. – Заместитель командира батальона должен делать только одно – сидеть в мягком кресле и ждать, когда убьют полковника. Это все, что я могу для вас сделать… – добавил он. – У меня было время все тщательно обдумать. Больше я помочь вам ничем не могу.

– Разумеется, сэр… – произнес Титженс. – Я забуду о своей медицинской категории…

Ни с каким дурным обращением он, вполне естественно, бороться не будет!

Но если так, то именно он с ним и случился: природный катаклизм!