И будет вечен вольный труд

Праздник радостный, праздник великий,
Да звезда из-за туч не видна…
Ты стоишь под метелицей дикой,
Роковая, родная страна.

За снегами, лесами, степями,

Твоего мне не видно лица.
Только ль страшный простор пред очами,
Непонятная ширь без конца?

Утопая в глубоком сугробе,

Я на утлые санки сажусь.
Не в богатом покоишься гробе
Ты, убогая финская Русь!

Там прикинешься ты богомольной,

Там старушкой прикинешься ты,
Глас молитвенный, звон колокольный,
За крестами — кресты да кресты…

Только ладан твой синий и росный

Просквозит мне порою иным…
Нет, не старческий лик и не постный
Под московским платочком цветным!

Сквозь земные поклоны да свечи,

Ектеньи^{320}, ектеньи, ектеньи —Шепотливые, тихие речи,
Запылавшие щеки твои…

Дальше, дальше… И ветер рванулся,

Черноземным летя пустырем…
Куст дорожный по ветру метнулся,
Словно дьякон взмахнул орарем…^{321}

А уж там, за рекой полноводной,

Где пригнулись к земле ковыли,
Тянет гарью горючей, свободной,
Слышны гуды в далекой дали…

Иль опять это — стан половецкий

И татарская буйная крепь^{322}?Не пожаром ли фески турецкой
Забуянила дикая степь?

Нет, не видно там княжьего стяга,

Не шеломами черпают Дон,
И прекрасная внучка варяга
Не клянет половецкий полон…

Нет, не вьются там по ветру чубы,

Не пестреют в степях бунчуки…^{323}Там чернеют фабричные трубы,
Там заводские стонут гудки.

Путь степной — без конца, без исхода,

Степь, да ветер, да ветер, — и вдруг
Многоярусный корпус завода,
Города из рабочих лачуг…

На пустынном просторе, на диком

Ты все та, что была, и не та,
Новым ты обернулась мне ликом,
И другая волнует мечта…

Черный уголь — подземный мессия^{324}

,Черный уголь — здесь царь и жених,
Но не страшен, невеста, Россия,
Голос каменных песен твоих!

Уголь стонет, и соль забелелась,

И железная воет руда…
То над степью пустой загорелась
Мне Америки новой звезда!

12 декабря 1913

Скифы

Панмойголизм! Хоть имя дико,

Но мне ласкает слух оно.

Владимир Соловьев