И будет вечен вольный труд

Вот и я — суслон^{334}

овсяный,Шапка набок, весь в поту,
Тишиною безымянной
Славлю лета маету.
Эво, лес, а вот проселок,
Талый воск березняка,
Журавлиный, синий волок
Взбороздили облака.
Просиял за дальним пряслом
Бабий ангел Гавриил^{335},Животворным, росным маслом
Вечер жнивье окропил:
Излечите стебли раны —
Курослеп, смиренный тмин;
Сытен блин, кисель овсяный
На крестинах и в помин.
Благовейный гость недаром
В деревушку правит лёт —
Быть крестинам у Захара
В золотистый умолот^{336}.Я суслон, кривой, негожий,
Внемлю тучке и листу.
И моя солома — ложе
Черносошному Христу.

1915

«Обозвал тишину глухоманью…»

Обозвал тишину глухоманью,
Надругался над белым «молчи»,
У креста простодушною данью
Не поставил сладимой свечи.

В хвойный ладан дохнул папиросой

И плевком незабудку обжег.
Зарябило слезинками плесо,
Сединою заиндевел мох.

Светлый отрок — лесное молчанье,

Помолясь за заплаканный крест,
Закатилось в глухое скитанье
До святых, незапятнанных мест.

Заломила черемуха руки,

К норке путает след горностай…
Сын железа и каменной скуки
Попирает берестяный рай.

1915 или 1916

«От кудрявых стружек тянет смолью…»

От кудрявых стружек тянет смолью,
Духовит, как улей, белый сруб.
Крепкогрудый плотник тешет колья,
На слова медлителен и скуп.

Тепел паз, захватисты кокоры,

Крутолоб тесовый шоломок.
Будут рябью писаны подзоры.
И лудянкой выпестрен конек.

По стене, как зерць, пройдут зарубки:

Сукрест, лапки, крапица, рядки,
Чтоб избе-молодке в красной шубке
Явь и сонь мерещились — легки.

Крепкогруд строитель-тайновидец,

Перед ним щепа как письмена:
Запоет резная пава с крылец,
Брызнет ярь с наличника окна.

И когда оческами кудели

Над избой взлохматится дымок —
Сказ пойдет о красном древоделе
По лесам, на запад и восток.

<1915 или 1916>

Сказ грядущий