И быть подлецом

Поскольку в моём кармане лежала псевдоанонимка, я, естественно, в первую очередь интересовался поведением Элинор Венс. Судя по всему, проблема спонсоров интересовала её не меньше остальных. Конечно, мне следовало выполнить инструкции и вступить в игру, как только мне представится такой шанс, но я чувствовал себя в дурацком положении. Хотя Вулф изложил всё очень туманно, одно было абсолютно ясно: я должен был им устроить хорошую встряску. У меня укрепились сомнения, получится ли это. Если они договорятся и будет назван счастливый победитель в конкурсе продуктов из шестнадцати претендентов, то моё анонимное письмо, даже утверждающее, что один из их хронический убийца, вряд ли заставит их заволноваться. Успешно решив такую серьёзную проблему, они не обратят внимания на такой пустяк, как убийство.

Но я оказался абсолютно не прав. Я обнаружил это случайно в ходе их дискуссии. Выяснилось, что два претендента вступили в смертельную схватку, и любой из них мог доставить радость ребёнку. Это был набор леденцов под названием «Счастливый Энди» и маленькая коробочка шоколадных конфет под названием «Мелтетс». Трауб, который решил в любом случае голосовать за конфеты, снова попросил мисс Фрейзер попробовать «Мелтетс». Она отказалась. Тогда он спросил, пробовала ли она «Счастливого Энди» и она сказала, что да. Тогда, продолжал настаивать Трауб, будет честно, если она попробует и «Мелтетс».

— Ладно, — согласилась она. — Деби, там на фортепиано красная коробочка. Открой её.

— Нет! — раздался истеричный вопль. Это была Нэнсили.

Все посмотрели на неё. Дебора Коппел, которая взяла красную картонную коробочку, спросила:

— В чём дело?

— Это опасно. — Нэнсили была уже рядом с ней и протягивала руку. — Дайте мне, сначала я.

Романтическая особа всё драматизировала, и я ожидал, что компания рассмеётся и отвернётся от неё. Но, как выяснилось, я ошибался. Никто даже не хихикнул и не сказал ни слова. Их всех как будто заморозило. Они смотрели на Нэнсили. Все, кроме одного человека. Это была Дебора Коппел. Она отвела коробку от протянутой руки Нэнсили и твёрдо сказала ей:

— Не будь глупой.

— Поверьте мне! — вскричала девушка. — Разрежьте…

— Чепуха! — Дебора оттолкнула её, открыла коробку, взяла конфету, положила её в рот, начала жевать, проглотила, затем закашлялась. Изо рта у неё стали вылетать кусочки конфеты. Я был первым, кто понял: происходит что-то неладное. Я обратил внимание не на то, что она поперхнулась, поскольку таким образом она могла голосовать против «Мелтетс», а на то, как ужасно искривилось её лицо. Пока я бежал к ней через комнату, она в судорогах упала с табуретки, привстала, выбросила вверх руки и закричала:

— Лина! Нет! Не надо…

Оказавшись возле неё, я взял её за руку. Подоспел и Билл Медоуз. Но мы не могли удержать её бьющееся в конвульсиях тело: она устремилась к дивану, волоча нас за собой. Мадлен Фрейзер протянула к ней руки, чтобы как-то помочь. Однако и втроём нам не удалось уложить её на диван. Она упала на колени, одной рукой коснувшись дивана, чуть-чуть не дойдя до мисс Фрейзер, которая тоже стояла на коленях и тянула к ней руки.

Я выпрямился и сказал Нэту Траубу:

— Быстро позовите врача. — Я увидел, как Нэнсили протянула руку, чтобы поднять маленькую картонную коробочку, — и крикнул ей: — Оставьте всё как есть и не дёргайтесь! — Затем повернулся к остальным: — Вы слышали? Пусть всё остаётся как было!

Глава 22

Часа в четыре мне разрешили бы уйти, если бы я настаивал. Но мне показалось, что будет лучше, если я останусь, чтобы не пропустить что-нибудь в своём отчете. Я уже позвонил Вулфу, чтобы объяснить, почему я не выполнил его инструкции.

Все присутствовавшие на встрече оставались там. Лучше сказать почти все, за исключением Деборы Коппел, которую увезли на носилках после того, как закончили свою работу полицейские криминалисты. Когда приехал доктор, она была мертва. Остальные были живы, но ликования по этому поводу не испытывали.

В четыре часа лейтенант Роуклифф и помощник окружного прокурора сидели на зелёном диване и спорили, может ли вкус цианида вовремя предупредить человека об опасности. Спор казался бессмысленным: хотя вкус теоретически и может стать предостережением, обычно этого не происходит. В любом случае экспертами могут считаться только те, кто попробовал это на себе, но ни с одним из них, увы, проконсультироваться уже нельзя. Я прошёл дальше. За большим дубовым столом другой лейтенант разговаривал с Биллом Медоузом, сверяясь попутно с записями на разрозненных листах бумаги. Я проследовал ещё дальше. В столовой сержант и рядовой полицейский занимались Элинор Венс. Я прошёл на кухню, где курносый полицейский протягивал через стол бумагу Коре, женщине-борцу, чтобы она расписалась.