И далеко, и близко

— А… Прости, если ты не утонула, как ты сюда попала? И ещё, в том слове о плачущем камне, что люди передавали, сказано было, что ты стала камнем из-за предательства.

Аксинья только попротнее закуталась в зипун, плакать уже не стала, зато сумела рассказать, что сестра позавидовала ей, заманила на остров, и бросила. — Дожила до осени, думала, что уже конец мне пришел, вышла на берег, и словно уснула, только снилось, что во сне я плачу и плачу, почему-то двинуться с места не могу, и проснуться сил нет.

— Так ты… Ты не знаешь, что… — Миха просто выговорить это не мог!

— Что Красава с Игнатом поженились? Знаю. Мне птицы сказали. Тут такой странный остров, — она оглянулась на деревья, стоящие за её спиной. — Птицы разговаривают.

— У нас тут и не такое бывает! — облегченно выдохнул Миха, но тут же снова посерьёзнел. — И что? Куда тебя отвезти?

— Давно? — cовсем тихо спросила Аксинья, но он услышал и понял.

— До тумана три года минуло, как они поженились. Он всего-то месяц подождал, чтобы с этой гадиной уговориться! — Миха скрипнул зубами. Аксинью он увидел первый раз давным-давно, на ярмарке, ещё девчонкой, и так она ему понравилась, что он специально увязывался с мужиками на берег к её деревне. А когда вырос, всё мечтал… Да вот только батька его утонул, мать одна билась. И Миха стал ей помогать. Только вот из бедности выбраться не выходило, а кто за бедняка замуж дочку-красавицу отдаст? Как услышал он, что просватали Аксинью, места себе не находил, да что уж поделать-то было? А вместо свадьбы принесла молва страшную весть. Сколько же он тогда плавал, искал её!

— Хоть похоронить по-людски! — он грёб до изнеможения, обыскивая все места, куда течение выносило утопленников. Но так и не нашел, зато знал, что ищет он один… Ни жених, ни родители не стали очень уж стараться.

— И дети у них уже, — сказал Миха, помотав головой, чтобы уж разом всё страшное для неё высказать.

— Так, значит, — сказала, словно камень в воду уронила. Надолго замолчала, а потом подняла глаза. — Миха, нельзя мне туда возвращаться. Понимаешь? Отвези меня в свою деревню. Пойду по людям, наймусь куда-нибудь. Нет мне больше там места, — она мотнула головой в сторону родного берега, которого и не видно было.

— Аксинья, да я же… — Миха-то думал, что самое трудное он уже сказал, а вот поди ж ты! — Я ж искал тебя всё время. Я всегда хотел… Только не осмеливался к батюшке твоему идти. Пойдёшь за меня? — он выговорил и замер.

— Зачем я тебе? У меня сердце словно замёрзло. Только больно очень, — Аксинья едва глаза подняла, да и снова отвела в сторону. — Знаю, пожалел ты меня, спасибо.

И тут-то уж Миха не выдержал. Всё и рассказал, и про то, как влюбился, и как мечтал о ней, и как мучился, когда узнал, что она за другого просватана, и как едва рассудка не лишился, услышав, что утонула она, и разыскивал. — А услышал, что есть такой камень — девица плачущая, словно в сердце кто толкнул! Как только лёд растаял, я сюда приплыл. И ты вернулась. А что сердце болит, так оно ж живое!

— Вот кто бы мог представить, что парень-то оказывается, в неё влюблён был и забыть не мог! Не то, что этот… Жених её, — удивлялась Жаруся, беззастенчиво подглядывая за людьми на берегу. — Ну, наконец-то девушке повезло! — она подтолкнула засмотревшегося Баюна. — Давай приданое!

Она кивнула Катерине, которая вытащила из-под лап Кота увесистый мешочек с серебром и передала ей. Жаруся, обернувшись в голубку, ловко подхватила кошель коготками. — Люблю, когда всё хорошо заканчивается! — пискнула она, и порхнула к лодке, метко уронив кошель на колени Аксиньи и крикнув:

— Приданое невесте!

Челнок отплывал от Ключевого острова, а из-за деревьев вслед ему улыбалась сказочница.

— Ну, как же я люблю, когда сказка так славно заканчивается! — мурлыкал довольный Баюн, подсматривая за Михой и Аксиньей в блюдечко. Зеркало у него отобрала Жаруся и сидела на спинке стула, глядя в зеркальную поверхность и довольно кивая изящной головкой.

— Вот до чего удивительно! У этого Михи, даже матушка приятная! Такая не будет невестку обижать, — щебетала она, наблюдая, как мать Михи, всплёскивает руками и обнимает страшно смущенную Аксинью, и только потом переводит взгляд на кошель с деньгами. — Ну, теперь заживут и спокойно и благополучно. Девонька хорошая, и парень — чистое золото! Не то, что тот, как там его… Игнат!

— А тот балованный очень уж. Родители зажиточные, вот и сынка воспитали не так чтобы хорошо, — покивал головой Баюн, глядя в блюдце на сытого, полноватого Игната, покрикивающего на работников во дворе свого дома. — Красава, и правда, на Аксинью похожа, только у той глаза как васильки, а у этой — тёмные как омуты, — покачал он головой. — Я тоже не верю, как и ты, радость моя, что для Красавы эта история закончена, но про это не нам голову ломать!

Глава 26. Весна

Катерина сейчас редко видела Гуслика. Смешной недотёпа был занят. У него появилась любимая жена, и ему ни до чего не было дела! Правда, до поры до времени.