И хочется и колется

– Жена генерального директора должна уметь делегировать свои обязанности другим людям, – пытается он меня учить очень умным и деловым голосом. Я уже подбираю слова, чтобы ответить ему едко и метко, когда он вдруг ломается. Резко. – Я скучаю по тебе, Лиль. Невыносимо. Возвращайся домой, а? Спаси от Джины. Иначе они меня сожрут с потрохами. Вместе не так страшно. И Котю забери. Пусть укрощает дракона, пока у меня нервы на место встанут.

В голосе его – тоска. Не знаю, наигранная или настоящая, но я снова прикрываю глаза. Колени у меня слабеют. Тело – кисель киселём. Я тряпка. Безвольная курица. Амёба. Он пальцем поманил – и я готова мчаться, как собачка.

Никакие самоуничижительные слова не помогали. Ничто не будило во мне гордость. Я хотела быть его девочкой. Просто Лилей, влюблённой по уши. Я проигрывала. Ему. Себе. И хотела катиться по этой горке и дальше. Вниз, в тартарары. Прощай, здравый смысл!

– Ладно, – сдаюсь, для вида немного поторговавшись, – сейчас мы тут немного закончим – полчасика максимум, и я вернусь.

– Я пришлю водителя с машиной, – командует мой властный Кактус суровым голосом.

– Договорились, – не стала ломаться я и услышала, как он облегчённо вздохнул. Боялся. Правильно. Меня и надо бояться. Я такая. Непредсказуемая в некоторых местах. А в некоторых… лучше об этом не думать.

Ровно через полчаса водитель ждал меня у офиса. Естественно, провожали меня с неизменным интересом. О чём шушукались, не знаю, но радовало одно: Гепардовне было не до меня. Они с Серёгой опять сцепились, в этот раз покруче.

Всю дорогу до садика я гадала: вырвет она Бандиту клок волос или всё же смирит кровожадный порыв. Но в глазах Гепардовны пылали инквизиторские огни, так что я ставила на временную алопецию и представляла Бандита с креативной лысиной.

– Мам, – пыхтел недовольно сын, – а давай договоимся, что ты меня будешь забигать вовгемя? Я самое интегесное пгопускаю!

И я вдруг с грустью подумала: Котька вырос. Всё меньше нуждается во мне. Требует самостоятельности, хочет быть в каком-то садике, а не со мной.

– Честно-пречестно, – поклялась я, – с завтрашнего дня – ни-ни, строго по часам. А сегодня Гене плохо, просил домой нас пораньше вернуться. Там Джина его немного достаёт.

Котя насупился, попыхтел, старательно оттопыривая губы. Прошёлся пятернёй по волосам. И сердце моё зашлось: слишком характерный жест. Так Крокодил нередко делает. Как, оказывается, много в ребёнке от отца, на которого он вообще не похож…

– Честно-пгечестно? – переспросил Котя. Я кивнула. – Тогда давай очень пгечестно. Гена – мой папа, да?

У меня даже голова закружилась. Как-то я не ожидала подобных вопросов. А Котька не унимался.

– Я ведь всё понял, мам. Баба Джина сказала, что вы женаты. А вы вгуны, мам. И я Геннадиевич вообще-то. Он мне папка, да? Настоящий?

Я посмотрела Котьке в глаза и соврать не смогла.

– Настоящий, сынок, – погладила я своё драгоценное чадо по взлохмаченным волосам. – Только не говори ему пока, ладно?

42. Почти фиаско

Геннадий

Она меня придавила. Джина. Своим неуместным сарказмом, властными замашками, командирским тоном. Я уже почти набрался духу вежливо выпроводить её из собственного дома, но внезапно во мне проснулся неизвестный науке зверь – совесть.

Джина умирает. Одинокая. А я мог бы немножко её потерпеть. Всё же родная кровь. Бабушка как-никак.

Эти мысли бередили душу, и душа не выдержала – сдалась.

Возможно, у меня опять поднялась температура, а может, внутри что-то сломалось окончательно. Я остро захотел, чтобы Лиля была рядом. Я женат или где? У меня законная жена, пусть бегает вокруг меня, а я буду лежать в кровати и «умирать». Имею право.

И, вдохновлённый этой мыслью, я Лильку выдернул с работы. Кто вообще сказал, что моя жена должна работать? Полная чушь. И надо бы как-то это осторожно донести до мадам Севериной.

Меня скручивало в спирали и раскручивало в какие-то непонятные галактические туманности. Я мечтал. Грезил. Улыбался, как дурак. И вообще был как пьяный.

И от этого я отпихивался руками и ногами много лет назад? Идиот! Лилька ж как бальзам на старые раны. Как глоток воды в знойной пустыне. И ребёнок вообще не помеха… отличный пацан, я бы ещё от парочки не отказался. Своих. Сделаю Лильку беременной – вопрос с работой сам по себе отпадёт.

– Мы дома! – от её голоса в груди ёкнуло, сердце зашлось и температура, кажется, подскочила ещё больше. Я мигом разделся до трусов, нырнул в кровать, изобразил скорбь на лице и прикрыл глаза. Пусть почувствует, что мне плохо.

– Ну, наконец-то! – слышу я Джинин голос. – Моё солнышко явилось. Расскажешь бабушке, как у тебя день прошёл?

Я слышу, как Котя смеётся и вредничает:

– Вообще-то обедать пога! Я голодный между пгочим!

– Тогда нужно мыть руки – и на кухню, – воркует старая ведьма. – Лили, ты посмотри, как там Геннадий, а то давно его не видно. И нам бы поговорить.

Я делаю стойку на её слова. Ну да. Будет учить, как играть на балалайке. Надо бы как-то этот воспитательный момент заставить её пропустить.