И хватит про любовь

Ив пропускает Анну вперед, вдыхает аромат ее духов. Она идет все медленнее. Позднее он поймет, что в минуты сильного напряжения Анна всегда замедляет шаг, словно вся ее энергия расходуется вмиг. А сейчас и вовсе удрученно замирает. Ив обнимает ее сзади, и она не отталкивает его руки, повинуется им. Он поворачивает и привлекает ее к себе, ее губы приоткрываются, он приникает к ним. Не говоря ни слова, ведет ее в спальню, а она покорно идет.

Анна и Стан

Вечером следующего после того потрясения дня все идет как обычно. Леа рисует в своей комнате, Карл играет гаммы – в своей. Анна на кухне готовит ужин, Стан накрывает на стол. Анна рассказывает, как прошел ее день. Маленький пациент-аутист первый раз произнес “шоколад”.

Стан ни о чем не спрашивает. Только слушает жену и нежно смотрит на нее. Анне никогда не составляло труда говорить. И чем больше она устает, тем свободнее льются слова.

На время стряпни Анна сняла свои кольца и положила на край стола. Все они подарены Станом. Узкое обручальное с тридцатью тремя мелкими бриллиантами. Массивный перстень: необработанные рубины и сапфиры в оправе старинного фасона из желтого золота, а само кольцо – из белого; она понятия не имеет, сколько такое может стоить, наверняка бешеные деньги. И простое серебряное колечко с круглым красно-черным агатом, его она сама выбрала на рынке в Авиньоне, когда дети еще не родились и они со Станом ездили вместе на театральный фестиваль.

Анна режет брюкву, фенхель и кабачки, бросает на сковороду, посыпает пряностями и накрывает стеклянной крышкой, которая тут же запотевает. В кастрюле варится рис. На лице ее читается легкая грусть с примесью досады. И ей не просто хочется быть в другом месте, а кажется, что она уже там и словно смотрит на свою тутошнюю жизнь через стекло.

Она сливает рис, надевает кольца на мокрые пальцы. Вдруг думает, что не ощутила бы ни капли ревности, если бы Стан ее бросил и ушел к другой женщине. Она бы знала наперед, как эта новая жена будет с ним жить, могла бы перечислить все его любезности, все знаки внимания и даже все украшения, какие он ей подарил бы, – узнала бы их у нее на пальцах и на шее.

Выкладывая дымящийся рис на тарелку, она думает обо всех женщинах, которые были у Стана и о которых она ничего не знает. Представляет себе, как они, счастливые, шли с ним под руку, прижимаясь к нему всем телом. Картинки вспыхивают на секунду и исчезают, но очень чувствительно задевают ее. – О чем ты думаешь? – спрашивает Стан. – О, прости, – машинально отвечает она.

Это не столько ответ, сколько признание. Стан если и понял, то виду не подает, а наливает детям воду. – О пятне Фукса у твоего брата?

Анна молчит. – Видишь ли, это очень редкий случай. И с другим глазом запросто может ничего не случиться. Просто надо внимательно следить.

Анна кивает, с сожалением разводит руками, зовет детей: – Карл, Леа, все готово.

Голос бодрый – она овладела собой.

Луиза и Тома

Сидя с Луизой в тихом кафе на улице Контрэскарп, Тома рассказывает ей свой сон: – Как будто я на кухне с твоей старшей дочерью Мод. Ты мне показывала ее фотографию, но я вряд ли узнал бы ее на улице. А в моем сне она смахивает на Джуди Гарленд в “Волшебнике страны Оз”, то есть ничего общего. Я учу ее печь блины.

В кухне стоит старый ламповый телевизор, там показывают черно-белый фильм. Какой‐то сериал про шпионов. На экране, в такой же кухне, как моя, сидит связанная женщина. По временам входит мужчина и бьет ее по щекам. Кляп во рту не дает ей кричать. Я знаю, что эта женщина – ты, хоть она нисколько на тебя не похожа, и еще знаю, что Мод было бы нестерпимо на это смотреть, пусть там все понарошку. Но выключить телевизор мне почему‐то не приходит в голову, я только стараюсь заслонить собой экран и говорить очень громко, чтобы заглушить стоны той женщины. Тут, в фильме, входит человек – может быть, это Хамфри Богарт из “Касабланки” – и приказывает ей: “Иди теперь домой!” Женщина, уже не связанная, уходит, прихрамывая. Но вдруг оборачивается и швыряет ему в лицо коробку ватных палочек. – Коробку чего? – Ну да, я понимаю, абсурдно, но такой сон, откуда взялись ватные палочки, понятия не имею. Телевизор выключается сам собой, Мод, надеюсь, ничего не увидела, я ей рассказываю о пивных дрожжах, от которых поднимается тесто для блинов. А она смотрит на меня сердито, потому что я не дал ей досмотреть фильм. – И всё? – спрашивает Луиза. – И всё. Я тебе рассказываю этот сон, потому что, думаю, он связан с моим чувством вины. – А Хамфри Богарт – это мой муж? Как‐то ростом маловат, тебе не кажется?