i loved rome more (ЛП)

Она всё сказала. Она не смотрит на воровку, на ту, кто каким-то образом вонзился ей под кожу, как заноза.

Потому что она помнит. Ощущение прикосновения пальцев Бастилы к вискам. Как её затягивало в туман. Как у неё забирали силы, пока она не стала настолько слаба, что едва могла поднять карту пазаака с земли на Тарисе.

Эта женщина хотела поставить её на колени. Как будто она была какой-то кат-гончей. Как будто она была…

— Не ходи за мной.

Она встаёт, уходит в машинное отделение, шум в котором она может потерпеть.

***

Они уже несколько месяцев на войне, и она в первый раз по-настоящему разговаривает с Митрой Сурик. Она одна из самых молодых пошедших за ней джедаев, и её улыбка даётся ей слишком легко для той, кто предпочёл войну миру.

— Выглядишь голодной.

Она не осознавала этого, но теперь понимает. Она почти до боли голодна.

Митра похлопывает по свободному месту рядом с собой.

— Садись.

Именно в этот момент она понимает, что, придя, она во что-то вмешалась. Митра собрала других — и они все слушают их разговор. Слева от неё сидит иридонец, который не переставая смотрит на неё.

Постепенно она начинает понимать, почему Аррен Кай сказала ей вытащить эту девушку из падаванов. В умении заводить связи она была похожа на Алека. Она знает, что смотрит слишком долго, но не может отвести пристального взгляда. Что-то… не так с Митрой. За её светлыми глазами и лёгкой улыбкой скрывается боль. Есть что-то, что её ест.

На шее выступает холодный пот.

Митра произносит её имя, склоняя голову на бок.

— Ты сядешь?

Она не хочет. Есть что-то в этой девушке — посредственной джедайке без талантов к Силе и к войне — что посылает по ней что-то тёмное.

Страх, понимает она. Она боится.

Но она не уступает страху. Она садится. Она наблюдает, как Митра говорит, и все успокаиваются, все слушают. Когда она смеётся, смеются все. Даже она улыбается, неловко, но искренне.

— Я думаю, то, что ты делаешь, очень важно, — искренне говорит ей Митра, когда все расходятся. Остаются только они и иридонец.

Она верит её словам. Улыбка исчезает с её лица, но благодаря спокойной уверенности Митры что-то в груди наконец успокаивается. Она чувствует, как её отпускает напряжение, о котором она даже не подозревала.

— Спасибо, — говорит она, удивляясь самой себе.

Митра улыбается.

После их второго, третьего, четвёртого и пятого разговоров она под именем Алека добавляет ещё одно имя. В список людей, которым она никогда не позволит причинить вред.

Митра Сурик становится её вторым другом.

Их дружба заканчивается, как и все её дружбы.

***

— Забирается под кожу, да?

Она смотрит, как старик вторгается в её пространство. Что бы ни было видно по её лицу, но на мгновение он останавливается. Эта пауза выдаёт его понимание, но затем он ухмыляется и вскидывает руки, изображая защитный жест.

— Что? Ты тоже будешь пытаться мной командовать? Уходи, — зло говорит она.

— Это мой медотсек, — возражает он, садясь перед кроватью, на которой она лежит. — Дай угадаю, хочешь пройти медосмотр?

— Хочу тишины.

— Тогда ты не на том корабле.

— Я догадываюсь. — Она скрещивает руки над головой. Хмурится в потолок.

Они сидят в тишине. Потом Джоли разбивает её нежеланным вопросом.

— Так что же случилось на Коррибане?

Она хмурится.

— Ничего такого.

— Значит, мы выходим из графика, чтобы вытащить из тюрьмы моего старого военного приятеля? — присвистывает Джоли. — Я польщён. Но также я стараюсь заметить дерьмо гизки до того, как я в него наступлю.

Она сжимает зубы.

— Хм, — говорит он, послушав её молчание. — Я всё понял. Больная тема, да?

Больная.

Она почти смеётся. Смеялась бы, если бы не болела челюсть.

***

— Она не готова быть генералом, — холодно говорит Алек.

Она сразу понимает, о ком он говорит.

— Разве вы не дружите?

— Ты знаешь, что здесь это не имеет значения.

Она отвлекается от парящих в воздухе частей светового меча. Алек сидит за низким столиком из складского отсека, сердито просматривая какие-то датапады.

С тех пор, как он её поцеловал, прошла неделя. И, что типично для них обоих, ей нужно время, а он хочет большего как можно скорее. В результате — неделя напряжения, едва скрываемого нетерпения и нескольких ударов, которые слишком тяжелы для тренировочного спарринга.

— Она не готова, — соглашается она, глядя вдаль. — Пока что. Но это будет долгая война, и, если мы хотим её пережить, нам нужно начать подготовку офицеров.

— У Республики есть офицеры.

— Этого недостаточно.

— Она уже несколько месяцев ебётся с иридонцем, — внезапно рычит он, прекращая притворяться читающим и пристально глядя на неё. — И даже не пытается это скрыть.

Она снова сосредотачивается на нём, смотрит внимательно.

— И?

— И, — ухмыляется он.

Его руки крепко сжаты на столе, его гнев ощутим. Но затем он разочарованным шёпотом произносит её имя, и его гнев, кажется, покидает его. Он выглядит просто усталым.

— Скоро тебе нужно будет решить, — говорит он, закрывая глаза, — кто мы такие.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы джедаи? Мы республиканцы? Одна нога здесь, другая там — это скоро убьёт нас.

— Почему это должно быть именно моё решение?

И снова эта горькая ухмылка.