i loved rome more (ЛП)

— Я смотрю, ты завелась, — замечает он, и она снова видит в его глазах этот блеск. — Так давай кое-что уладим.

Она только приподнимает бровь.

— Мне интересно, сколько ты продержишься.

Она приподнимает вторую бровь.

— В чём?

— В бою.

***

Они бьются. А это жестоко, уродливо. Ни один из них не ошибается, ни один из них не отступает. Закончив, они оба падают на металлический пол, тяжело дышащие, покрытые потом. Её губа разбита, а глаз уже начинает опухать.

— Это, — выдыхает он, — было невероятно.

— Твой левый джеб крут, — говорит она. Именно так он разбил ей губу.

Он хохочет.

— Только для тебя, Сола.

Даже с её ослабленной интуицией можно почувствовать, что он думает о сексе. Неудивительно — для кого-то вроде Кандеруса драка и трах часто идут рука об руку.

Она позабавилась этой мыслью. Ненадолго. Он красивый. Это могло бы быть чем-то рутинным.

Но — он назвал ей Солой.

Просто он назвал её Солой.

— Есть где-нибудь для нас место? — спрашивает он с пола и берёт свою верхнюю тунику.

— Не думаю, — отвечает она, и её явное равнодушие заставляет его усмехнуться.

Мандалорцы всегда были падки на наказания. Любили лезть в бой там, где точно не выиграют.

***

Ей восемнадцать. Рядом с ней спит Алек, вытянувшись во весь рост — в одной из палат целителей. У него была плохая миссия. Она знает это. А ещё она знает, что все его травмы — это вина Врука. Она сидит рядом с ним, наблюдая, как его грудь поднимается и опускается.

Теперь он в безопасности, она это знает. Его жизнь тусклее, но всё ещё ярка в Силе.

Она протягивает руку. И в окончательном шаге своего внутреннего мятежа она впервые переплетает их пальцы. Позволяет себе провести большим пальцем по его сбитым костяшкам. Из них двоих она ярче в Силе, но здесь, в этот момент, она чувствует себя очень маленькой.

***

Чёрный Ястреб опускается на холмистое море трав Дантуина. Скрестив руки на груди, она наблюдает из смотрового окна, как земля приближается и приближается.

— Добро пожаловать домой, — шепчет она себе, когда корабль останавливается.

========== dantooine ==========

Дантуин.

Карт и Бастила, что неудивительно, идут прямо в Храм. Но она не торопится. Она обходит глазами место, в которое она никогда не собиралась возвращаться.

Всё то же самое. Та же трава. То же солнце. Тот же вкус воздуха и та же грязь под ногами.

Она выходит во двор и останавливается. Откидывает голову, смотрит на дерево в центре. Её память непроизвольно показывает картины прошлого, это дерево и всё с ним связанное: это здесь они в детстве играли с Алеком, здесь они медитировали с мастером Вандаром. Это здесь стоял Алек, когда был её голосом — звал юных джедаев. Предупреждал об угрозе, говорил о войне. Умолял их — от её имени — идти с ними.

Рядом с ней усмехается Кандерус.

— Отвратительно, правда?

Она колеблется, но затем всё же прижимается к коре подушечками пальцев.

— В нём есть своё очарование, — говорит она.

Он ухмыляется.

— Это грязная планета-ферма, полная соплежуев. Единственное хорошее, что сделали джедаи — это дали нам Реван.

Она замирает, внимательно смотрит на Кандеруса. Он хмурится.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спрашивает она.

Кандерус смотрит куда-то вдаль.

— Ты бы её видела. Это та сила, с которой нужно считаться. Истинный лидер. Достойная противница. — Он не улыбается, нет, но он поворачивается к ней, и она чувствует, как его охватывает что-то, похожее на восхищение. — У нас, мандалорцев, была поговорка: лучше умереть от руки Реван, чем покориться.

Она внимательно слушает, принимает к сведенью. Поворачивается через секунду.

— Не такая уж это и поговорка, — спокойно говорит она. Проходит мимо и направляется туда, где её ожидает Совет.

***

Теперь они повзрослели. Как сами по себе повзрослели, так и посвящены в рыцари. В отличие от остальных, уехавших на Корусант, они с Алеком после миссий всегда возвращаются на Дантуин. Они сидят на её скромной постели в её голых, почти арканианских покоях. Алек прислоняется к стене, она складывает под себя ноги.

— Мы должны пойти, — говорит она. Уже час они сидят в тишине.

Её единственный друг хмурится.

— Поступить так — значит не подчиниться Совету.

Её тёмные глаза скользят по нему и наконец задерживаются.

— Я никогда не буду подчиняться Совету.

***

Она снова стоит перед ними: Вандар, Врук, Жар Лестин. Она думает, что это верх лицемерия. Что они стоят перед ней и притворяются, что они не знают, кто она. Ведут себя так, как будто не они участвовали в её создании. Она всё время не сводит глаз с Врука. Старик подчиняется Жару. Твилек говорит ей незабываемые вещи о тренировках, о её чувствительности к Силе, о том, что они слышали от своей марионетки Бастилы.

Она стоит перед ними, скрестив руки и отведя бедро в сторону. Холод и жестокая ненависть кипят у неё под кожей. Они — трусы. Они всегда ими были, и они хотят привязать её к себе под видом исправления.

Врук смотрит на неё хмуро.

— А ты что скажешь? Тебя интересует учение джедаев?