И Маркс молчал у Дарвина в саду

– Вам известны опыты с никотином и плотоядными растениями?

– Нет, – прорычал Маркс. Его интерес к растениям, видите ли, весьма ограничен.

– Но интерес к никотину…

– Огромен, – перебил Маркс, окрыленный морфием.

– Опыт Дарвина будет вам интересен. Он капнул на росянку одну каплю никотина и записал, что растение тут же закрыло листья и железистые волоски у него почернели.

В видения, возникшие у Мавра, прокрались черные легочные пузырьки и скручивающийся, шершавый от сигар язык.

– Ему хотелось понять, какая доза никотина смертельна, – продолжал Беккет.

Тот же вопрос поставил себе в этот момент и Маркс.

– Могу вас утешить. Даже Дарвина поначалу обманула резкая реакция подопытного растения. Но уже через двадцать четыре часа прикинувшаяся мертвой росянка зашевелилась и выделениями из волосков переварила кусочек мяса, который подал ей пинцетом весьма обрадованный Дарвин. Что я хочу вам сказать, мистер Маркс: если вы не оставите курение, оно вас убьет. Но если бросите, легкие регенерируются. Когда захочется покурить, возьмите лучше леденец от воспаленного горла. – Беккет попросил Ленхен купить такие леденцы и спросил: – Могу я посмотреть ваше горло? Голос совсем хриплый. – И без всякого перехода добавил еще один вопрос: – Вам интересно было бы поболтать с Дарвином, когда станет лучше? Я, пожалуй, смог бы договориться о приглашении на обед или ужин. Мне кажется, было бы любопытно обсудить вопрос о круговой аргументации.

Беккет достал из чемоданчика деревянную лопатку, при виде которой Маркс вздрогнул и пригрозил, что во время прогулок к его гортани нужно всегда иметь в виду удушающее воздействие вторжения. Meeting с Дарвином он представляет себе с трудом. Что может явить более удручающую картину, чем двое дряхлых ученых, сидящих за столом друг напротив друга?

Доктор пообещал быть осторожным и показал лопатку. Его сосредоточенный взгляд проложил путь к гортани мимо уцелевших зубов, в результате частого употребления красного вина и табака изменивших цвет. Беккет пришел к выводу, что речь идет о ларингите. Простое воспаление горла было бы ему милее.

– В ближайшие дни вам придется помолчать.

Маркс кивнул. Похоже, ничего против он не имел.

– Я пришлю вам несколько медикаментов для гортани, а также новое средство от кашля.

Доктор обратился к Ленхен с просьбой давать хозяину каждый час капли и каждые два часа шарики. Сок один раз утром и один раз вечером перед сном.

После небольшой паузы Маркс прищурил близорукие глаза, пытаясь поймать взгляд доктора, и сказал:

– Я ведь был на волосок от того, чтобы подохнуть, и все еще болтаюсь на краю могилы. Скажите, сколько мне осталось?

– Так быстро не умирают. Конечно, вы больны. Но мы добьемся улучшения, если вы будете разумны и станете следовать нескольким правилам. Никакого табака. Повторяю, никакого курения! Никакого черного кофе. Никаких острых блюд. Ваш желудок не выдержал именно этой смеси.

Посмотрев на Ленхен, доктор велел ей давать Марксу три раза в день теплое молоко, тогда внутренняя поверхность желудка медленно, но восстановится. Ленхен и Маркс в один голос заявили, что он терпеть не может молоко.

Беккет настаивал, но позволил облагораживать молоко капелькой бренди. Организм остро нуждается в питательных веществах, содержащихся в молоке. Последовал еле заметный кивок, и Маркс сказал:

– Пожалуйста, подумайте о снотворном. Как вам известно, я уже давно не могу спать по ночам без medical help. А когда толком не сплю, на следующий день чувствую себя отупевшим, и мысли крутятся в разбитом мозгу, как мельничное колесо в сухом ручье.

На этих словах Маркс неуверенно, что объяснялось в том числе его близорукостью, встал, подошел к кожаному дивану и лег. Послеобеденный сон, уточнил он.

Глаза больного Маркса закрылись, дыхание стало спокойнее. Беккет простился и еще раз напомнил Марксу, о том, что в ближайшие дни нужно молчать. Держа шляпу в руках, он мягко добавил:

– Вам нужен покой, мистер Маркс. Образ Дон Кихота неслучаен. Возможно, вы слишком много на себя взвалили. Сегодня, правда, приходится бороться не с ветряными мельницами, а с приводимыми в движение паром жерновами капитализма, но…

– Я борюсь не с жерновами, – прошипел Маркс, не открывая глаз. – Наоборот. При коммунизме вращаемые паром турбины возьмут на себя труд человека. Коммунизм – это прогресс, а вовсе не романтическое природное состояние!

Он жалобно покряхтел и, как пойманная муха, дергающая лапками, вяло добавил: однако разница в том, что станки больше не будут принадлежать буржуазии. Частную собственность нужно kill. Dead for ever!

Вообще-то Беккет надеялся попасть в удачный момент между бодрствованием и сном, в ту минуту, когда Марксов дух противоречия уже ослабел, но мозг способен к восприятию. Однако было очевидно, что с увещеванием он поторопился на пару секунд.