…И мы станем единым целым. Благодаря и вопреки. Так вот она какая – любовь!

В поездке на следующий год к ним присоединились док и Етта. Формально поводом послужила вторая беременность Анпэйту. Отчасти это было правдой, но на самом деле, оба так привязались, так полюбили Нэпэйшни и Дори, как родных детей, не говоря уже о внуке, что панически испугались остаться в одиночестве. А дела, что ж! У Етты дел всегда было по горло в любом месте, где она жила, и в любое время, поскольку она сама же их себе и придумывала. А, уж, профессия доктора, тем более, необходима в любое время и в любом месте. В Филадельфии врачебное дело было отлажено, значит, пришла пора раздвигать горизонты.

Боллард, Етта и Хауелл сидели в столовой внизу и с тревогой вслушивались в голоса, доносящиеся сверху из спальни супругов. Док и нянюшка были свидетелями первого их семейного скандала. Етта была горда, что Дори, наконец-то, проявила характер и настояла на своём, уж, больно она много власти над собой дала мужу! Прямо-таки, в рот ему смотрела! Переживала, правда, потом, расстраивалась, когда супруги уехали с Хауеллом, и малыша Макея – свет в окошке, отраду жизни, с собой забрали. Выходит, лучше бы Дори продолжала слушаться мужа.

Боллард тогда отнёсся к препирательству супругов просто с любопытством. Совсем иное дело сейчас. Нэпэйшни с угрюмой решительностью на лице задержался в столовой всего на минутку, чтобы попросить его, Болларда, и Етту позаботиться о семье, когда он уедет. И тут же поднялся наверх к жене, получив заверения, что его семья будет под их опекой. Вместе с Нэпэйшни в столовую вошёл и грузно осел на стул Хауелл. Одного взгляда на его, покрытое красными пятнами лицо, хватило доктору, чтобы понять, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

Хауелл в красках описал сегодняшний день и свои усилия, которые он предпринял, чтобы отговорить Нэпэйшни от возвращения в родное племя. Но этот упрямый осёл (никак иначе Пенн не мог называть индейца) не слышал ни голоса разума, не воспринимал логику, не откликался на призывы подумать о жене и детях, о себе самом, в конце концов!

Болларду и Етте стало по-настоящему страшно. Но ещё страшнее стало им тогда, когда супруги спустились к ним в столовую, и Дори объявила, что в племя осейджикау они поедут всей семьёй, вместе с детьми.

– Святые угодники! – всплеснула руками Етта, – Спаси и сохрани! – и залилась слезами.

Доктор крякнул от неожиданности, и, чтобы как-то переварить столь шокирующее заявление, трясущимися руками начал набивать трубку табаком. Хауелл уставился на Дори и подумал о том, что либо эти двое одновременно сошли с ума, либо с ума сошёл он один. И что второе по законам медицины более вероятно, чем первое. А ещё – если он сумасшедший, то все ли сумасшедшие ощущают себя такими же разумными существами, каким ощущает себя сейчас он? Мысли Хауелла крутились по кругу, и он так и не пришёл ни к какому выводу (косвенно это подтверждало, что с ума, всё-таки, сошёл именно он), когда раздался вопрос дока, обращённый к Нэпэйшни:

– Вождь Хотото умеет держать слово?

– Да! – твёрдо ответил индеец.

– Тогда мы сделаем так: я поеду с вами. Если вождь поклянётся, что племя не причинит вреда детям, мы также вместе продолжим путь. Если он не сможет гарантировать их безопасность, я с детьми вернусь домой. А вы с Дори сами определяйтесь, как вам поступить в том или ином случае.

Супруги переглянулись, Нэпэйшни кивнул головой в знак согласия, и Дори кинулась обнимать и целовать доктора и Етту.

– Родные мои! Любимые! Спасибо вам за всё! Чтобы мы без вас делали!

Достались поцелуи и Хауеллу, который в это время меланхолически думал о том, что четвёртое сумасшествие за один день – это уже эпидемия.

Етта решительно поднялась со стула и со словами: «Пойдём, деточка! Нам надо тщательно продумать, что взять с собой в дорогу», – обняла Дори за плечи и повела наверх. А уже в дверях обернулась и безаппеляционным тоном добавила:

– Если кто не понял – я еду тоже! И никто меня не остановит!

В столовой осталось трое мужчин. Хауелл в сердцах стукнул по столу кулаком:

– Бабы!!!

Он-то надеялся получить в лице доктора поддержку и удержать Нэпэйшни от неразумного шага, а в итоге, получается, может разом потерять всех своих друзей одновременно.

– Успокойтесь, мой друг! Чему быть – того не миновать, – философски откликнулся доктор.

14

Хотото послал гонца вперёд и в племени их уже ждали. В центре стойбища горел костёр. Индейцы стояли полукругом. Прибывшая делегация неспешно спешилась, и одиннадцать её членов растворились среди племени осейджикау. Осталась стоять небольшая группа из семи человек.

Нэпэйшни и Анпэйту обняли на прощание доктора Болларда, поцеловали Етту и детей, коротко взглянули на стоящего за их спинами Хотото, взялись за руки, прошли вдоль костра и остановились перед ОхитекаКотахира и НайраСэкуиВикимэк.