И.О. Кощея (СИ)

— Вот прямо требует? — я подмигнул рыцарям-зомби и те тут же заломили послу руки, хорошенько так завернув их за спину.

— Что такое?! — завопил Бульктерьер, согнувшись чуть не до пола.

— На кухню его, Аквамена недорезанного, — приказал я. — Побалуем ребят ухой.

Посол чего-то там еще верещал, но я уже скомандовал мысленно рыцарям «В подземелье» и те скоренько выволокли чешуйчатого из зала.

— Государь, — из толпы посольской свиты вперед выступила тощая длинная дама. — Так ведь нельзя. Посол — личность неприкосновенная.

— Так я к нему и пальцем не прикоснулся, — пожал я плечами. — А ты сама кто будешь-то?

— Первый помощник посла, Ваше Величество, — поклонилась чешуйчатая. — Госпожа Морина.

А ничего так Морина эта, худющая, конечно, но всё при всём, опять же разговаривает вежливо, не загоняется как этот Бульктерьер.

— Вот с тобой, госпожа Морина, я и буду дело иметь.

— Благодарю, Государь, — поклонилась Морина. — А господин посол?..

— А это уж как шеф-повар наш, Иван Палыч, скажет, — я развёл руками. — Если одобрит, то бесам скормим, а если мясо плохое, то велю в пруд его выпустить — буду по воскресеньям на рыбалку ходить. С динамитом.

Новоиспеченная послица… ну, посол женского пола, вздохнула, а я ударился в философию:

— Ежели вот так рассудить, царь этот морской, ну кто он по сути своей есть? Амфибия — земноводное по-нашему. Лягушка, если уж совсем по-простому говорить, а, Михалыч?

— Истинно, батюшка, — кивнул дед. — Жаба он и есть.

— И это земноводное что-то от нас требовать пытается? Не верю. Вот не верю, Мориночка и всё тут, что такой мудрый царь и вдруг решил рискнуть и жизнью и всем своим царством ради удовольствия побахвалиться, да нос позадирать передо мной. Неужто царь твой, госпожа посол, не ведает, что стоит мне пальцами только щёлкнуть, как в море-окиян твой, с небес сера литься начнёт? Думаешь, не ведает? Думаешь, тупой он у тебя такой, а Морина?

— Не гневайтесь, Государь, — опять вздохнула Морина. — Смею утверждать, что господин Бульктерьер превысил свои полномочия и позволил себе высказывания, совершенно не совместимые с его положением, очернив, таким образом, моего государя Морифанта Седьмого.

— Вот смотрю я на тебя, госпожа ты моя Морина, — покивал я головой, — и удивляюсь — чего это сразу такую разумную даму послом не назначили? Ну, хорошо, так что там про гусли-то?

— Мой царь, Морифант Седьмой, действительно является заядлым меломаном, что благосклонно сказывается и на нём, и на придворных, и на всём нашем подводном царстве, — снова поклонилась госпожа посол. — Услышал он, что есть в вашем царстве, Государь, некая колдовская прелестная вещица, гуслями-самогудами называемая и приказал мой царь попросить Ваше Величество продать или обменять их.

— О-хо-хо… — вздохнул я. — Ну вот чтобы вам на пару дней раньше не рассказать об этом? Я уже гусли-самогуды царю Гороху обещал, уж больно он за ними убивается — жить, говорит не могу без них, продай да продай. Так он мне надоел, Мориночка, что плюнул я и решил отдать их ему. Не бесплатно, конечно. Вещь-то редкая, старинной работы, сейчас таких днем с огнем не найти… Эх, ладно! — я наклонился к Морине и доверительно тихо произнёс: — Не люблю я этого Гороха. Вот, не поверишь, Морин, достал он меня своими закидонами. То пьяный по улицам шатается, девкам городским подолы задирает, то кабак разнесёт, а то и всю Лялину улицу на уши поставит! А я потом хожу от стыда за него сгораю. Государство-то у нас одно. Хоть правлю-то я, а отдуваться за обоих приходится.

— Да-да, — с надеждой посочувствовала посол. — Ужасная ситуация, так нехорошо получается… И вы хотите этой бездари отдать такую ценную вещь? Он же пропьет её, Государь, а то и просто сломает…

— Ну не отдать, а продать… А знаешь, госпожа посол, а ведь права ты. Недостоин Горох такой вещи ценной. Говоришь, царь твой очень себе хочет эти гусли-самогуды? Так забирай, пусть будет это моим жестом доброй воли и знаком вечной дружбы!

— Вы так щедры и так великодушны, Ваше Величество! — обрадовалась Морина.

Но тут влез Михалыч:

— Не, Кощей-батюшка, не гоже так!

— Что такое, Михалыч? — притворно удивился я и кивнул Морине, указывая на деда: — Господин Михалыч, мой первый советник, правая рука, ум, честь и совесть всего государства.

— Кто же не знает господина Михалыча? — поклонилась и ему Морина. — Дедушка Михалыч, а почему вы против?

— Не против я, внучка, — отмахнулся дед. — Ить только нехорошо, получается. Отдаст Кощей-батюшка гусли запросто так, будто со страху али дань твоему царю платит.

— О, верно, Михалыч, — задумался и я. — А ведь и так могут сказать, мол, испугался Кощей, ценнейшие артефакты чуть ли не по первому требованию раздает… Эх жаль, Мориночка, хотел было от всего сердца подарок царю твоему сделать, чисто так по-братски…

— Ваше Величество, — заволновалась посол. — А не надо подарка. Чтобы никто не злословил, давайте мы купим у вас гусли-самогуды? Простая сделка между царями, ничего компрометирующего.