И оживут слова, часть III

Радим нахмурился еще сильнее. Его, как и Миролюба, явно раздражали манеры Алвара, но в отличие от княжича, он не был дипломатом, лишь воином. И это было первое, о чем я предупредила Алвара, когда мы отошли:

— Не играй с ним, Алвар. Радим простой и настоящий. Он не врет, в отличие от всех вас. Потому не надо так.

На это Алвар серьезно кивнул:

— Я запомню, краса.

Мы отошли к краю поляны, и я покосилась на оставленный лагерь. Радим, Миролюб, Альгидрас и несколько воинов смотрели в нашу сторону. Мое сердце заколотилось в горле от недоброго предчувствия.

— Говори! — потребовала я, поворачиваясь к Алвару.

— Сперва я хочу попросить тебя не судить сразу. Альгар… Он… сложный.

— Давай без предисловий, — отрезала я. — Сейчас Радим потеряет терпение, и ты не успеешь ничего рассказать.

Алвар кивнул и, чудное дело, не улыбнулся. Вместо этого он глубоко вздохнул и произнес:

— В монастыре придумали обряды, чтобы Святыни получали силы.

— Это я уже слышала.

— Хорошо. Обряд Девы — это кровь. Много крови. Чем дальше кварский ведун от нее, тем больше крови надобно. Оттого гибнут целыми родами. Альгара увели в обряд, и Святыня его признала. Ему помогли Шар и глупость ведуна. Хванский обряд, он… иной. Воздух и ветер — это много-много силы. И счастья. Каждый мальчик, доживший до пятнадцати весен, становится мужчиной. Жрица, что служит Святыне, проводит обряд.

— Я не мальчик, если ты не заметил, — нервно усмехнулась я.

— Ты — нет. Определенно, — улыбнулся Алвар уголком губ. — Девочки хванов принадлежат роду уже в момент рождения. Муки матери передают им силу, чтобы они после передали ее своим дочерям. У хванов всегда много детей. Дочери обязательно. Если женщина до возраста зрелости не приносит дитя, она входит в обряд. Для того он… другой.

— Алвар, мне не интересны обряды хванов. То есть они мне были бы интересны, но твой ненаглядный Альгар меня с недавних пор так бесит, что я даже слушать не хочу о его подвигах в пятнадцать лет.

— Обида без причины — первый признак того, что он тебе дорог.

— Без причины? — возмутилась я.

— Краса, Альгар сложный. Но знаешь, что в нем есть такого, чего нет ни в ком другом?

— Мерзкий характер?

Алвар расхохотался:

— Это правда. Но такое на любом торгу пятачок за пучок, так здесь говорят?

Я не ответила, а Алвар продолжил:

— В нем есть вина перед родом. Она была всегда. Его отец навлек гнев Богов тем, что возлег с Той, что не с людьми. По людским законам, Альгар не должен был родиться, понимаешь? Но свитки не обманули — звездный мальчик пришел в этот мир.

— Звездный? — эхом откликнулась я, невольно заинтересовавшись.

— В ночь, когда он родился, звезды на небе соткали узор, который повторяется лишь раз в тысячу лет.

— Пф, — сказала я. — Уверяю тебя, твой ненаглядный Альгар был не единственным, кто появился на свет в ту ночь.

— Я не буду спорить с тобой, краса. Может, он появился и не один, но выжил — один.

— Что? — воскликнула я.

— Так бывает. Когда рождаются избранные, на них уходит слишком много силы. Он не знает, кто его мать, но я знаю. Если свитки не врут, а пока они ни разу не ошиблись, он просто не мог не родиться на свет. У старосты хванов не было выбора. Но сам староста и Альгар считали по-иному. Альгар винит себя в смерти матери, потому что та умерла родами. Винит себя в гибели хванов, потому что Великий Жрец предсказал, что именно рождение Альгара навлечет беду на весь род. Душе не прикажешь. Альгар живет с мыслью, что, если бы он не родился, сотни других людей были бы живы.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? — негромко спросила я.

Я не желала слушать дальше, потому что если Алвар был прав, то картина вырисовывалась настолько паршивая, что мое сердце невольно сжалось от сочувствия. А это была совсем не та реакция, которую я хотела. Впрочем, Алвар-то наверняка добивался именно этого, поэтому я твердо произнесла:

— Я не хочу этого знать. Расскажи, что за обряд провел Альгидрас и когда?

— Краса, я хочу, чтобы ты услышала. Альгар живет в чувстве вины. Это — одно из самых невыносимых чувств на свете. Я знаю, о чем говорю.

— Дальше что?

— Он пытается спасти всех, кто нуждается в помощи, может он то или нет. Понимаешь?

— Допустим.

— Ты оказалась в этом мире ради него.

Я вздрогнула от этих слов и демонстративно расхохоталась, потому что не могла слышать подтверждение своих мыслей из уст другого человека.

— Ты можешь смеяться, можешь злиться, это ничего не изменит. Дева привела тебя в этот мир и она же черпала из тебя силы, будто ты была чужой. Единственное, чем можно было остановить это, — заставить ее признать тебя своей.

Алвар замолчал, глядя на наш лагерь. Я отыскала взглядом Альгидраса. Тот имел явно неприятную беседу с Радимом. Я могла дать руку на отсечение, что виной тому были вольности Алвара. Именно в этот момент Альгидрас обернулся к нам, и я поспешно отвернулась. Мне не хотелось, чтобы он видел смятение на моем лице.

— Обряд был единственным способом тебя спасти. В Каменице Альгар понял, что Дева его признала…

— Как проходит обряд? — спросила я, уже подозревая ответ. Мой голос прозвучал на удивление спокойно.