И оживут слова, часть IV

— Ну, положим, такое дитя посильнее любого из смертных будет. А когда надо мной обряд проводили, он заручился поддержкой Харима. Тот бы его не бросил.

— А самое главное, чем старше ребенок, тем он сильнее. Проснувшаяся сила не даст погубить тело. Стихия будет защищать, даже если настанет момент, когда дитя будет без памяти, — устало проговорил Алвар.

— Спасибо тебе, — искренне сказала я. — Если бы не ты, в Димке огонь мог еще не проснуться. И только благодаря тебе он уже умеет с ним управляться. Хоть чуть-чуть…

Алвар несколько секунд смотрел на меня, а потом наконец улыбнулся по-настоящему и невпопад произнес:

— Не тревожься, краса. Твой сын будет жить. Я точно это знаю.

Я не стала уточнять, откуда Алвар об этом знает, просто благодарно кивнула.

— Сейчас главное уяснить, что можно сделать, чтобы у Гаттара снова все пошло не так, — подал голос Грит. — Мы не знаем, как надо. Зато поняли, как не надо. Если Миролюб прав, убивать нельзя, иначе и сила, и, может статься, разум, перейдут в мальчика. Если ранить, сила стихии начнет его лечить и не уйдет из тела, так?

Альгидрас закончил переводить слова Грита, и я поняла, что все смотрят на меня.

— Она может начать уходить, если ее поведет аэтер, — возразил Алвар.

— Не смотрите на меня так, — попросила я. — Я так и не поняла, как этим управлять.

Наступила тишина. В этой странной густой тишине, где не слышалось ни шума волн, ни привычных звуков леса, доспехи на вставших с земли савойцах скрипнули и звякнули особенно громко. Вран протянул руку Гриту, помогая тому встать.

— Может, спрятать Гриту здесь? — спросила я.

— Этой дорогой придут люди старейшины, когда мир оживет, — покачал головой Грит. — Пока я жив, я не позволю ей умереть.

С этим заявлением никто не стал спорить.

Выступили мы дальше тоже без каких-либо речей и напутствий. Грит лишь пояснил, что придется пройти по мелководью, а Алвар отдал приказ своим людям идти последними. Вероятно, потому что толку впереди от них все равно бы не было.

Вран отступил с тропинки, пропуская нас с Альгидрасом вперед. Его лицо было абсолютно безмятежным, исчезла скорбная морщина, залегшая на лбу после смерти Алиша, не было привычной улыбки. Таким же отстраненно-спокойным я уже видела его однажды, когда он много лет назад прилаживал стрелу в арбалет на лесной дороге между Каменицей и Свирью.

Ступив в воду, покрытую замершими мелкими волнами, я постаралась выкинуть все мысли из головы. Я могла бы вновь повторить, что убью любого, кто причинит вред моему сыну, но теперь понимала, что это лишь слова. Я никого не смогу убить. Никогда. Сейчас моя задача — не стать защитой для наших врагов, не позволить им выжить в битве против нас. Как это сделать, я не знала.

Остановившийся у выступа скалы Альгидрас оглянулся и посмотрел на меня долгим взглядом. Я хотела было попросить его не смотреть так, потому что в прошлый раз после подобного взгляда, такого, будто он пытался меня запомнить, мы не виделись пять с лишним лет. Сейчас цена могла быть гораздо страшнее, но я ничего не сказала. Просто тоже постаралась запомнить его — такого серьезного, сосредоточенного и бесконечно любимого.

Не дожидаясь ничьей команды, Миролюб первым шагнул за выступ.

Глава 28

Льются медом чужие речи,

Сеют смуту в душе уставшей,

Тяжким грузом ложатся на плечи

И, подобно листве опавшей,

Укрывают грязную правду,

Засыпают старые думы.

И той правды уже не надо,

И приходит пора раздумий.

И приходит пора сомнений,

Где ты в шаге от страшной ошибки

И готова пожертвовать теми,

Кто, мечтой обманувшись зыбкой,

Подтолкнул тебя к этому краю

И в исходе тебя уверил.

Только вера, пускай и слепая,

Защитит, не допустит потери.

На подходе к уступу мои ноги стали ватными. Воображение точно сорвалось с цепи. Картинки, одна страшнее другой, мелькали перед глазами с такой скоростью, что у меня закружилась голова. Впервые я поняла Альгидраса. Так и до сумасшествия недолго. А главное, я не могла понять, что из этого просто мои страхи, а что — реальные картинки чьего-то прошлого. Я видела кровь, огонь, какие-то фрукты на протянутой мозолистой ладони и улыбающегося Будимира.

Вода на мелководье, по которому мы огибали выступавшую в море гору, была бирюзовой и… мертвой. От наших шагов по ней даже не расходились круги. Альгидрас шел впереди. Я смотрела на мокрые пряди его волос, торчавшие в разные стороны, и очень хотела, чтобы все поскорее закончилось, как когда-то в юности ночью накануне экзамена мечтала поскорее оказаться в следующем вечере.

Скалу, в которой чернел довольно большой вход в пещеру, отделяли от моря метров тридцать усыпанного галькой берега. Посередине этого пространства в одиночестве стояла Дева, безмолвная и прекрасная, как и прежде.

Миролюб оглянулся на Альгидраса, потом на Алвара.

— Что делать будем? — его хриплый голос в тишине мертвого мира прозвучал неожиданно громко.

Алвар на него шикнул, однако было поздно.