И пепел наш смоет Нева (СИ)

Разумовский вскакивает, неотрывно смотря на нее желтыми, презрительно сузившимися глазами, и Мария испуганно пятится, так и не поднявшись на ноги, боясь отвернуться от приближавшегося к ней мужчины хоть на секунду.

— Тебе что-то не нравится? — его улыбка как волчий оскал. Он останавливается перед ней и многозначительно вскидывает бровь.

Она бледнеет, осознавая, к чему он клонит, и опускает глаза в пол.

Нет.

Пытается опустить глаза в пол.

— Что не так, м? — хватает за волосы и заставляет поднять голову. Подходит еще ближе, практически прижимая девушку к шелковой ткани своих пижамных штанов, — Ты же это хотела! Мы оба это знаем! Так что же, ну?

Мария отрицательно мотает головой, не решаясь отвечать, дабы не подливать масла в огонь:

— Нет? — наигранно обиженный тон, — Что-то мне подсказывает, детка, что ты мне нагло врешь, — ухмыляется, нарочито медленно облизывая свои губы. Замечает, как девушка следит за этим движением, и резко ставит ее на ноги, приближаясь к лицу и шумно выдыхая, — Можешь не отвечать.

Поцелуй и последовавший за ним укус. Мария против собственной воли обнимает его за шею, сходя с ума от разразившейся внутри нее войны, в которой здравый смысл сейчас проигрывал голосу ее одурманенного любовью сердца. Она податливо разомкнула губы, зарывшись пальцами в огненные пряди, и на долю секунды почувствовала себя наконец-то по-настоящему счастливой.

А потом ее снова оттолкнули.

Швырнули обратно на диван.

И в клочья разорвали блузку.

— Не на…! — начинает и дергается, когда его ладонь накрывает ее губы, — М-м! М-м-м!

— Да тише ты, — его дыхание опаляет ее кожу. Острые зубы оставляют багровые кровоподтеки вдоль шеи до самых ключиц. Она краснеет и сопротивляется, стонет, не зная, куда себя деть, лишь бы не чувствовать, не поддаваться, не желать продолжения. Сергей же только издевательски ухмыляется, языком проводя линию по ее ребрам вниз, — Все еще будешь говорить, что не хочешь всего этого?

Убирает ладонь и щелкает застежкой ее бюстгальтера, выжидающе замирая в нескольких сантиметрах от ее лица.

— Отпусти меня, пожалуйста.

Просьба и попытка нежно поцеловать.

Очередная пощёчина и разлившаяся в зеленых глазах боль.

— Ответ неверный, — золотые глаза смотрят с искренней ненавистью, — Скажи мне правду, — обводит большим пальцем контур ее губ и вжимается бедрами в ее, не оставляя ни шанса на побег, — Я даю тебе вторую попытку, ну же.

— Сережа, — Мария осекается, замечая, как губы мужчины разочарованно кривятся, — Сережа, пожалуйста. Отпусти меня, и мы…

— Я ТЕБЕ, СУКА, НЕ СЕРЕЖА!

Он отпускает ее, замахиваясь для удара, но девушка отталкивает его и скатывается с дивана, больно ударяясь лопатками об угол журнального столика. Она встает, судорожно прикрывая грудь руками, и оборачивается на застывшего на диване Разумовского — тот молча смотрел на нее, и даже при тусклом свете ламп его глаза сейчас были лазурно-голубыми:

— Мари? — дрогнувший голос и дрожащие руки. Плечи привычно сутулятся, с губ исчезает жуткий оскал.

Воронцова смотрит на него сквозь слезы. Сердце бешено бьется, ватные ноги отказываются сгибаться.

Меня чуть не изнасиловали, а я думаю, стоит ли убегать?

Она отрицательно мотает головой и резко разворачивается, вылетая из комнаты и из последних сил сдерживая рыдания.

Эти его глаза…

Забежав в свой кабинет и закутавшись в пальто, Мария вызывает такси и выбегает из здания, на ходу заказывая ближайшие билеты на поезд в свой родной город.

Такие красивые, господи

Комментарий к Часть 7

Если тут есть ребята из Питера - идите к FULCRO, на «Наш Класс», на Прогулки, не важно. Это того стоит, поверьте.

P.S. Если кто-то был на спектакле - да, тут есть отсылки~

========== Часть 8 ==========

Все началось в то самое утро, которое, если бы не звонок от матери, Мария бы искренне считала самым счастливым за всю свою жизнь.

— Дом твоей бабушки хотят сносить, — полный безразличия голос и продолжение, как будто бы совсем ничего не значащее, — Ей с сердцем плохо, но она артачится, отказывается подписывать какие-то там документы. Хоть ты сделай что-нибудь с этой старой каргой, мне некогда думать еще и об ее проблемах.

Закончив, мать бросила трубку. А жизнь девушки с того самого момента стала стремительно превращаться в какой-то сюрреалистический кошмар наяву.

Прогул работы.

Звонок бабушке.

Поиск документов и бесконечные переписки с юристами и нотариусами. Впервые в жизни Воронцова почувствовала, насколько полезными бывают деньги, которые на ее счету, за все время работы на «Вместе», давно превратились во вполне себе приличное состояние.

А потом — тот чертов сон, встреча с Разумовским, звонкая пощёчина, больно ударившая не столько по самооценке, сколько по воздушному замку, только-только выстроившемуся в ее голове.

Тогда Мария осознанно ушла в работу, все свободное время посвящая бабушке, которая наотрез отказывалась идти на какие-либо уступки. Женщина долго ругалась на предложение внучки купить и обустроить ей новую квартиру в каком-нибудь тихом районе, заявив, что свой век она хочет дожить в своих родных стенах и нигде больше.