И повсюду космос. Избранные стихотворения и поэмы

Дурачиться,
       читать сказанья
(страниц пергаментных мерцанье),
героев предавать осанне,
знаменьем осенять мерзавцев.

Макать мечи

        (свирепы слишком!)
в чаны чернильного позора,
учить анафеме мальчишек,
а старцев – грации танцоров.

Дурачиться,

       читать сказанья,
в глаза властителей лобастых
глазеть
лазурными глазами,
от
ненависти
улыбаясь.

Земля моя! Пчела! Дикарка!

Печеным яблоком в духане!
Иду я,
    сказочно вдыхая
и легендарно выдыхая.

Прокрустово ложе

То ложе имело размеры:

метр

шестьдесят сантиметров.

Был корпус у ложа старинный,
над ложем пылала олива.
О, мягко то ложе стелили
богини и боги Олимпа.
Шипучие, пышные ткани
лежали у ложа тюками.

Эй, путник!

       Усталый бродяжка!
Шагами сонливыми льешься.
Продрог ты и проголодался.
Приляг на приятное ложе.

Эй, путник!

       Слыхал о Прокрусте?
Орудует он по округе.
Он, путник, тебя не пропустит.
Он длинные ноги обрубит.

Короткие ноги дотянет

(хоть ахи исторгни,
           хоть охи)
до кончика ложа.
          Детально
продуман владыками отдых.

Мы, эллины, бравшие бури,

бросавшие вызов затменьям,
мы все одинаковы будем,
все —
    метр шестьдесят сантиметров.

Рост средний. Вес средний. Мозг средний.

И средние точки зренья.
И средние дни пожинаем.

И средней подвержены боли.

Положено,
       так пожелали
эгидодержавные боги.

Эхо

Солнце полное палило,
пеленая цитрус.
Нимфа Эхо полюбила
юного Нарцисса.

Кудри круглые. Красавец!

Полюбила нимфа.
Кончиков корней касалась,
как преступник нимба.

А Нарцисс у родника,

вытянут, как пика,
в отражение вникал
собственное пылко.

У Нарцисса – отрешенье.

От себя в ударе,
целовал он отраженье,
целовал и таял.

Как обнять через полоску

дивное созданье?
Он страдал и не боролся
со своим страданьем.

– Я люблю тебя, —

            качал он
головой курчавой.
– Я люблю тебя, —
            кричала
нимфа от печали.
– Горе! – закричал он.
              – Горе! —
нимфа повторила.

Так и умер мальчик вскоре.

В скорби испарился.

Плачет нимфа и доныне.

Родники, долины,
птицы плачут, звери в норах,
кипарис тенистый.
Ведь не плачущих не много.
Есть.
   Но единицы.

С тех времен для тех, кто любит

и кого бросают,
запретили боги людям
громкие рыданья.

Даже если под мечами —

помни о молчанье.

Ведь в любви от века к веку

так. Такой порядок.
Пусть не внемлет нимфа Эхо.
Пусть не повторяет.

«Был роскошный друг у меня…»